молниям, клинков к тёмным, как глубины вод, и пёстрым, как шкурка змеи с разводами. Рукояти их были украшены вырезными полосами кожи и плетёными ремешками, кистями и шнурами, их гарды были усыпаны драгоценными камнями, что привлекают внимание противника и могут отвлечь своим блеском от боя. Изгибы клинков были плавными и точно выверенными, один вид их говорил мне, как они хороши в руке и надёжны в бою.
Но я брал в руки одну саблю за другой, и каждую откладывал в сторону. Ведь я был почти на голову выше Саида, и намного шире его в плечах, а эти сабли создавались мастерами для руки сына этого народа, для стройного и подвижного воина, а не для меня, который был тяжелее любого из них вдвое. Саид смотрел на это, а потом сказал мне:
– Подожди.
И ушёл за занавеску, разделяющую шатёр. Я ждал его, сидя над россыпью великолепных сабель, ни одна из которых не была достаточно тяжела для моей руки. Вскоре Саид вышел, неся в руках ещё одну саблю, укрытую платком. Он молча протянул её мне. Я взял за рукоять, и едва мои пальцы сомкнулись, как я понял, что эта сабля подходит мне. Я ещё не откинул ткань, скрывавшую клинок, а казалось, уже давно знал его.
Увидев, как я взмахиваю саблей вверх и над плечом, Саид сощурил свои чёрные глаза и произнёс:
– Я даю тебе эту саблю, о Али.
– Благодарю тебя, о Саид, – отвечал я ему, разглядывая своё приобретение.
Она была так проста, как только может быть проста кривая сабля. С виду она не казалась больше или тяжелее других сабель, что я пробовал. На ней не было ни узоров, ни украшений, ни драгоценностей. Это была простая и бедная старая сабля, но она точно сидела в моей ладони, и её клинок действительно был достаточно тяжёл и длинен для моей руки, и потому она порадовала меня, как ни одна другая.
Несколько дней я упражнялся с кривой саблей.
Потом Саид привёл меня туда, где паслись табуны его коней, но не дал мне выбирать, а сразу отдал приказания погонщикам. Они выгнали из табуна коня, который отличался от лошадей пустыни, как песок от воды. Пустынные лошади были поджарые и сухие, с тонкими ногами и аккуратными головами, высоко поднятыми на длинных крутых шеях. Этот же конь был выше и крепче, и весил наверняка вдвое против любого из скакунов пустыни. И когда лошади песков были золотистыми, гнедыми и рыжими, этот конь был серого цвета, словно горел и покрылся пеплом.
– Я хотел избавиться от него, – сказал Саид, – Но рука провидения удержала меня. Теперь он твой, о Али.
Лошади пустыни были красивы, но вряд ли их спины выдержали бы меня. А этот конь, хотя и не выглядел быстроногим, был мне под стать. У меня не было ничего, чтобы угостить его, и я сунул ему под нос кулак. Он всхрапнул и попытался укусить меня.
– Вижу, что вы сможете поладить, – засмеялся Саид.
– Когда же я смогу наконец воспользоваться всеми твоими дарами, о благородный и щедрый Саид? – воскликнул я в нетерпении.
– Не спеши, брат мой, – ответил мне он, – Едва народится на небе новая луна, как прибудет гонец с известиями, которых я ожидаю, и мы скоро