в ноги, умоляла не трогать мужа, но бабка уже с порога взялась за ритуал, как только он вошёл в дом после очередной «проделки».
Отец Марьяши, несмотря на интеллигентное прошлое, прославился на всю Ольгинку крутым нравом, жестокостью и поведением, «несовместимым с общепринятыми нормами», – как говорил участковый милиционер. Вот взял же чем-то Мишка дочь её неразумную, пока та в городе училась на парикмахера. Видно, передком думала, а не сердцем.
Да что тут говорить: сельчане его побаивались, кликали не иначе как Лютым. Участковый после каждой выходки мужчины навещал дом, угрожая Лютому тюрьмой. Не смогла баба Настя выдержать подобного позора.
Тогда вся деревня поняла, какой силой она на самом деле обладает. Над деревней два часа трещали сухие молнии, слышался то громоподобный голос бабушки, то звериный вой отца Марьянки. Земля содрогалась, а в промежутках из избы доносилось ангельское пение. Над избой ходили тени: то бабка встанет каргой, нависая над избушкой, то Марьянка в белой рубашонке, словно ангел небесный. Вместе справедливость творили они над Мишкой: старуха да девчонка малая. Кто как разумел.
Финалом был жуткий крик – закричал Михаил, содрогнулась изба, вылетело из неё снопом пыли и гари облако чёрного дыма, а с ним и Лютый вышел, упав на землю, под ахи и охи любопытных сельчан, толпившихся за забором.
Мать молча собрала вещички, взяла под руки безвольного мужа, казалось, вовсе потерявшего разум, и уехала. И никогда больше не возвращалась. Девочку, почитай, десять лет воспитывала бабка.
После того обряда баба Настя ослабла и редко бралась за ведовство. Что-то в характере её подломилось. А случай с козой много лет спустя и вовсе пошатнул стариковское здоровье.
Конец августа. Пора было уезжать на учёбу, а Марьяна переживала: как она оставит бабушку? Но делать было нечего: уехала. Не прошло и недели, как баба Настя упала и вывихнула шейку бедра. Бабуля уверяла, что никакого перелома нет. Но как быть уверенной: бабуля отказывалась идти в больницу и лечилась по-своему. На ногах стояла и каждое утро начинала с хлопот по дому. Не могла сидеть без дела.
Марьяна так волновалась этот месяц, мотаясь с учёбы домой и обратно, что только в те дни смогла забыть, наконец, о чувствах к Васе. Бедро у бабули опухало, и нога к вечеру становилась «слоновьей». Сколько ни просила Марьяна бабушку не напрягаться, присмотреть за ней не было никакой возможности. Только когда дело стало совсем худо, отвезла внучка бабу Настю в больницу. Но единственным выходом врачи посчитали ампутацию ноги. Не помогли заветные травы, не помогло ей здесь никакое колдовство.
Врачи сразу сказали, что долгие лета не гарантируют. Иммунитет у пожилых плохой, восстановиться после операции не все умеют. Силы не те, и начала бабушка таять на глазах, как тонкая восковая свеча. В семьдесят-то лет! Её мать дожила до восьмидесяти. Сдалась ведьма. Обступили её тёмные духи, и последние дни жизни была баба Настя сама не в себе: ругала на чём свет стоит больничных служащих, переворачивала