весь вечер, как глухонемая, еще и глазищи в тарелку опустила. Если что и пискнула за все время, то только “да, папенька”. Нет, Ланфорд, конечно, ожидал, что вешаться ему на шею никто не будет, но в глубине души надеялся, что девица окажется хоть сколько-то приятной.
– Мне подсунули глухонемую скелетину, которая только и может, что глазами хлопать! – Пожаловался он Робину, – Приданого никакого, один отец, и тот – не просыхает! Нет бы хоть жрать готовить умела, так и тут бог обделил!
Временами Ланфорду казалось, что вкус того жесткого пересоленного мяса, которое приходилось буквально заталкивать в глотку, останется с ним навсегда, но потом камарил вспоминал, что такого наказания он вроде бы еще не заслужил.
Хотя… чем он заслужил себе такую невесту?
– Что? Правда глухонемая?
– Нет, – Буркнул Ланфорд, – Просто молчит постоянно.
– А на лицо-то хоть? Что, тоже страшила?
– Да я и не видел толком. Эта деревенщина даже волосы прибрать не додумалась. А как морду вниз опустила, они все и закрыли. Но нет… бледная такая, как чумная.
– Знаешь что, брат, – Выдохнул Робин, – Тебе бы радоваться, что такую невесту Нэриус удружил! Как бы на какой змее женился, так она бы и трепала нервы всю жизнь, а эта рта не откроет – делай, что хочешь!
– Легко тебе говорить… Не тебя заставили разгребать проблемы ордена!
“Быть рукой” – как бы сказал Нэриус. Какая чушь!
Ладно, может быть, Робин и прав – эта дура в его дела нос совать не будет, и то хорошо.
На душе все равно было противно, слова не спешили срываться с языка, и оставшееся ожидание они с Робином провели в молчании. Пара смутно знакомых камарилов никак не желала отдавать свою славу еще кому-то – вот и топтались по арене из стороны в сторону дольше других. Когда они наконец закончили, Ланфорд едва ли не засыпал, из последних сил держа глаза открытыми.
– Эй! Наш выход! – Робин потряс друга за плечо.
Ланфорд сделал вид, что задумался, и стремительно поднялся со скамьи под восторженные крики зрителей. Осталось отмучаться совсем немного, а потом можно будет вдоволь выспаться.
Он шел вслед за Робином, опустив глаза на носки сапог. Над ареной разносились какие-то скандирования и аплодисменты, казалось, зрителей стало в два раза больше, чем вначале. С непривычки эти крики могли бы оглушить, но Ланфорд не был новичком на подобных церемониях уже лет шесть.
Нового камарила для поездки в Кирацию выбирали каждый год. Делал это верховный совет ордена, но для оглашения имени всегда проводили подобное действо, в котором орден показывал, каких виртуозных бойцов он способен подготовить. Другое дело, что уже двадцать лет подряд все камарилы возвращались домой ни с чем – последней жертвой на счету ордена был Эрвин Кастиллон – король Кирации. Убить этого змея вместе с его не менее изворотливым ветувьяром удалось попытки с десятой, после чего в его королевстве началась едва ли не смута, которую монаршему сыночку каким-то чудом удалось сдержать.
Ветувьяры