вязальные спицы. Самолет. Взлетает. Это дошло сквозь красный туман боли. О да, теперь все это доходит до меня, доктор.
– Мистер? – Таксист казался обеспокоенным. – Мистер, как вы себя чувствуете?
– Голова болит. – Голос его, казалось, звучит откуда-то издалека, погребенный под звуком милосердно затихающего реактивного двигателя. – Который час?
– Почти полночь. Движение замирает. Не говорите, сам скажу. Автобусов не будет, если вы собрались куда-то. Вас не отвезти домой?
Энди попытался вспомнить байку, рассказанную таксисту. Необходимо ее вспомнить, несмотря на головную боль. Стоит ему сказать что-то противоречащее тому, что он говорил раньше, и в голове таксиста возникнет вторичная реакция. Может, она пройдет сама собой, скорее всего пройдет, а может, и нет. Таксист ухватится за какой-то момент, зациклится на нем, подчинится этой мысли, а затем она будет просто разрывать ему мозг. Так уже случалось.
– Моя машина на стоянке, – сказал Энди. – Не беспокойтесь.
– А-а. – Таксист облегченно улыбнулся. – Знаете, Глин просто не поверит всему этому. Эй! Не говорите, сам…
– Конечно, поверит. Вы же верите, да?
Водитель расплылся в улыбке:
– У меня крупная купюра для доказательства, мистер. Спасибо.
– Вам спасибо, – сказал Энди. Трудно, но нужно быть вежливым. Трудно, но нужно продолжать. Ради Чарли. Будь он один, давно покончил бы с собой. Человек не приспособлен к такой боли.
– Вы уверены, что в порядке, мистер? У вас ужасно бледный вид.
– Все хорошо, спасибо. – Он стал будить Чарли. – Эй, ребенок. – Не хотел произносить ее имени. Может, зря, но осторожность, подобно дыханию, стала для него естественной. – Проснись, мы приехали.
Чарли что-то забормотала, попыталась увернуться от него.
– Давай, кукляшка. Проснись, малышка.
Веки Чарли, задрожав, поднялись и открыли ясные голубые глаза, унаследованные от матери, – она села, потирая лицо.
– Папочка? Где мы?
– Олбани, малышка, аэропорт. – И, наклонившись поближе к ней, он пробормотал: – Ничего больше не говори.
– Хорошо. – Чарли улыбнулась водителю такси, тот ответил улыбкой. Она выскользнула из машины, Энди, стараясь не споткнуться, последовал за ней.
– Еще раз спасибо, – сказал таксист. – Послушайте-ка, эй. Вы – замечательный пассажир. Не говорите, сам скажу.
Энди пожал протянутую руку:
– Будьте осторожны.
– Буду. Глин не поверит, что все это правда.
Таксист влез в машину и отъехал от кромки тротуара, окрашенной желтой краской. Еще один самолет взмывал в воздух, моторы ревели, Энди чувствовал, что его голова раскалывается пополам и готова упасть на тротуар, подобно пустой тыкве. Он споткнулся, и Чарли положила ладони на его руку.
– Ой, папочка, – сказала она. Голос ее доносился издалека.
– Войдем. Я должен присесть.
Они вошли – маленькая девочка в красных брючках, зеленой блузке и крупный сгорбившийся мужчина с растрепанными темными волосами. Какой-то служитель аэропорта