ее глазах появились слезы и потекли по щекам.
– Это нехорошо. Нехорошо красть.
– Знаю, – сказал он. – Но и нехорошо нас преследовать. Я тебе это объяснял, Чарли. Или по крайней мере пытался объяснить.
– Про большое нехорошо и маленькое нехорошо?
– Да. Большее и меньшее зло.
– У тебя сильно болит голова?
– Довольно сильно, – сказал Энди. Бессмысленно говорить ей, что через час или, возможно, через два голова разболится так, что он не сможет связно мыслить. Зачем запугивать ее больше, чем она уже запугана. Какой смысл говорить ей, что на сей раз он не надеется уйти.
– Я попытаюсь, – сказала она и поднялась с кресла. – Бедный папочка. – Она поцеловала его.
Он закрыл глаза. Телевизор перед ним продолжал играть – отдаленный пузырь звука среди упорно нарастающей боли в голове. Когда он снова открыл глаза, она казалась далекой фигуркой, очень маленькой, в красном и зеленом, словно рождественская игрушка, одиноко танцующая среди людей в зале аэропорта.
Боже, пожалуйста, сохрани ее, подумал он. Не дай никому помешать ей или испугать ее больше, чем она уже испугана. Пожалуйста и спасибо, Господи. Договорились?
Он снова закрыл глаза.
Маленькая девочка в красных эластичных брючках и зеленой синтетической блузке. Светлые волосы до плеч. Невыспавшаяся. Очевидно, без взрослых. Она находилась в одном из немногих мест, где маленькая девочка может в одиночку незаметно бродить после полуночи. Она проходила мимо людей, но ее почти никто не замечал. Если бы она плакала, подошел бы дежурный и спросил, не потерялась ли она, знает ли она, на каком самолете летят ее мамочка и папочка, как их зовут, чтобы их разыскать. Но она не плакала, и у нее был такой вид, словно она знала, куда идет.
На самом деле не знала, но ясно представляла, что ищет. Им нужны деньги; именно так сказал папочка. Их догоняют плохие люди, и папочке больно. Когда ему так больно, ему трудно думать. Он должен прилечь и лежать как можно спокойнее. Он должен поспать, пока не пройдет боль. А плохие люди, вероятно, приближаются… Люди из Конторы, люди, которые хотят их разлучить, разобрать их на части и посмотреть, что ими движет, посмотреть, нельзя ли их использовать, заставить делать разные штуки.
Она увидела бумажный пакет, торчавший из мусорной корзины, и прихватила его. Потом подошла к тому, что искала, – к телефонам-автоматам.
Чарли стояла, глядя на них, и боялась. Она боялась, ибо папочка постоянно твердил ей, что она не должна делать этого… с раннего детства это было Плохим поступком. Она не всегда в силах контролировать себя и не делать плохих поступков, из-за которых может поранить себя, кого-нибудь еще, многих людей. Однажды…
(ох, мамочка, извини, тебе больно, бинты, мамин крик, она закричала, я заставила мамочку кричать, и я никогда снова… никогда… потому что это – Плохой поступок)
в кухне, когда она была маленькой… но думать об этом тяжело. Это был Плохой поступок, потому что, когда ты выпускаешь это на волю, оно добирается повсюду. А это