повторила Виктория-Стич, словно пробуя эти слова на вкус. За всю свою жизнь она никого не считала своим другом. Само собой, кроме Селестины, но ведь та её сестра, так что на самом деле это и не считается.
– Только ты должна дать клятву, – продолжала Урсулина, – что никому не скажешь обо мне. И о том, где я живу. Это будет наш с тобой первый секрет. Обещаешь?
– Обещаю, – сказала Виктория-Стич.
Глава 4
Всё следующее утро Селестина провела за столом на кухне, выводя золотыми чернилами заявки на ученичество, чтобы разослать их всем ювелирам, чьи имена она только сумела найти в Висклинг-справочнике. К каждому письму она добавляла тщательно нарисованные изображения своих поделок. Она уже наполовину справилась с работой, когда с лестницы донеслось цоканье каблучков и в кухню ворвалась Виктория-Стич: её распущенные волосы были все спутаны, а корона сбилась набок, словно она так и спала в ней. Она плюхнулась за стол, и вокруг неё взметнулось облачко серебряных блёсток.
– Я приготовила тебе завтрак, – сказала Селестина. – Только он, наверное, уже остыл. – Она придвинула сестре тарелку с омлетом из дракошкиных яиц и ломтиком лесной земляники.
– Спасибо, – поблагодарила Виктория-Стич и принялась за еду, молча жуя и о чём-то думая. Селестина даже не знала, стоит ли ей пытаться начать разговор, чтобы нарушить тишину в кухне. Казалось, Виктория-Стич полностью погружена в свои мысли. Слышно было лишь громкое тиканье часов на стене, и Селестина почти пожалела о тех временах, когда в доме постоянно жил кто-то из нянек, присматривая за ними. Но ни одна из них надолго не задерживалась – Виктория-Стич быстро выживала их своей грубостью и неуступчивостью, и в конце концов было решено, что близнецы уже достаточно взрослые, чтобы жить самостоятельно. Разве что няня Эвелина время от времени заглядывала проверить, как они справляются, да иногда заходила мама Твилы или Тишки, чтобы угостить их домашним пирогом. Но это и всё – больше у них никого не было, кроме друг друга.
Порой Селестине казалось, что она плывёт по течению, без всякой цели и привязанностей, и единственное, за что ей можно держаться, – это её сестра.
Виктория-Стич доела последний кусочек и отодвинула тарелку.
– Чем займёшься сегодня? – спросила она.
– Хочу сходить в «Лунный лёд», – сказала Селестина. – Помнишь, где подают снежное мороженое. Не хочешь пойти со мной?
– Возможно, – кивнула Виктория-Стич, и Селестина даже моргнула от удивления. Её антенны радостно зажужжали, рассыпав фонтанчик золотых искр.
– Очень у них вкусное то, с тёмным шоколадом и малиной, – сказала Виктория-Стич. – Может, сходим вдвоём, только ты и я?
– О… – Селестина замялась, сглотнув, и её щёки вспыхнули. – Понимаешь… я уже пообещала Тишке и Твиле…
– Ладно, не важно, – перебила её Виктория-Стич. – Сходим как-нибудь в другой раз.
– Но мне бы очень хотелось, чтобы ты пошла, – сказала Селестина. – Мы и так уже последнее время почти ничего не делаем вместе.
– Ну,