границу. Он валит в доступную заграницу внутри империи, и то без разрешения. И там есть такая история, что он якобы был соблазнён шулерами, и что сама поездка чуть ли не была затеяна ими. Но по этому поводу мне больше нравится комментарий, который, может быть, и не конечен, но очень на пушкинской стороне: Павел Вяземский пишет, что вся эта идея, что это было подстроено шулерами и что они его использовали, или что Пушкин даже попользовался как-то – является оскорбительной для памяти Александра Сергеевича, поскольку всем известно было, как он слабо играл и что в последние годы жизни его не обыгрывал разве ребёнок.
И вот когда я думаю над этой фразой, я думаю, что в игре его увлекала, конечно, игра с фатумом, игра со случаем, игра с судьбой, и насколько он стал большим специалистом, можно судить по «Пиковой даме». Т. е. когда он написал «Пиковую даму» – никто подобного не сделал, хотя Чекалинский и прочие выиграли много денег и играли гораздо лучше него. (Он всё-таки разгадывал за этим тайну, я думаю, что и Фёдор Михайлович тоже. Это такой гипноз: ты, по нынешнему языку фраер, да? всё-таки обыгрываешь случай, сидя напротив зубров и профессионалов – вот это искушение, это соблазн!!!).
У Пушкина было полно соблазнов в свете. Про него давно зафиксировано, что он знал ему цену, понимал и просчитывал всё, это его раздражало и, кстати, привело к довольно решительным действиям и в конце концов свело в могилу. Т. е. его контакт со светом – тоже есть сторона игры. Свет его соблазнял. Вы ничего не можете поделать, что ему нравился и царь, ему нравился и Дантес, хотя бы внешне… Он был чужим там, но попытка быть своим, если переводить на более вульгарный наш язык, – попытка быть своим прокалывается в разных структурах.
Если вы имеете друга мафиози – это не значит, что вы свой человек там; если вы знаете какого-нибудь убийцу – это не значит, что вы можете убить и т. д. Но что-то соблазнительное, структурно-соблазнительное в оформленности вот этих вещей – где-то делают большие деньги, где-то их выигрывают, где-то есть настоящее преступление – конечно, это влечёт и романтика, и игрока, и наивного человека.
И вот у Пушкина я вижу сочетание необыкновенной наивности с очень глубокой проницательностью, но профессионал в литературе не может употребить своих знаний на выигрыш. Если вы выигрываете в искусстве, вы не можете выиграть в опыте жизни. В опыте жизни выигрывают те люди, которые не формулируют в искусстве. И следует заподозрить за банкиром, за полицейским, за… не знаю, за политиком – следует заподозрить тоже недюжинный ум: если человек сделал карьеру, пробрался и решает свои игровые моменты – значит, он что-то соображает, но у него это не в языке. Его язык – это будут деньги, это будет политика, это будет преступление. А у поэта язык – это слова. Я думаю, что на этом переходе вся неудача Пушкина как игрока.
Я считаю, что самый большой банк снят «Пиковой дамой». И какие ни будут написаны теоретические работы по этому поводу – на компьютере, профессиональными игроками – они не смогут покрыть его выигрыш,