реакции – задача весьма непростая.
Когда Морис ушел и мое сердце успокоилось, я поняла: если я хочу стать настоящим профессионалом, который действительно умеет решать проблемы своих пациентов, мне придется научиться контролировать собственные эмоции – управлять своим вполне нормальным автоматическим отвращением к такому неадекватному поведению, продолжать работу как ни в чем не бывало.
Не обращать внимания на стеклянный глаз и продолжать есть.
Тот обед с Морисом был лишь одним из многих странных случаев за двадцать лет моей карьеры. Я встречалась с самыми опасными, беспокойными и беспокоящими преступниками в тюрьмах, больницах, судах, в полицейских участках, в обычных кварталах и в неблагополучных районах. Этот опыт навсегда изменил мой взгляд на мир.
Несмотря на то что моя профессия – криминальный психолог, к криминалистике (науке о преступлениях и их профилактике) я почти не имею отношения. Я также не занимаюсь оперативно-разыскной работой. Заламывать преступникам руки и валить их на землю – отличное занятие, но это не мое. И патологическая анатомия тоже (вскрывать трупы я не умею, хотя один серийный убийца как-то научил меня разделывать индейку).
Преступления совершаются людьми против людей. Судебная психология именно о них.
По большей части моя деятельность направлена на то, чтобы уменьшить количество повторных правонарушений среди тех, кто совершил преступление, а значит, сделать мир безопаснее. Пользуясь научными психологическими методами, я пытаюсь понять психические процессы, лежащие в основе совершенного преступления. Главная, я бы даже сказала, святая задача психолога состоит в том, чтобы помочь человеку изменить свое поведение и начать новую жизнь, став законопослушным гражданином. Однако чаще мне приходится давать другим советы о том, как безопаснее и адекватнее реагировать на экстремальное поведение, среди которых кого только нет – от поджигателей до детоубийц. Моя экспертная оценка и показания свидетелей помогают судьям и присяжным, комиссиям по условно-досрочному освобождению, полиции и психиатрам принимать информированное решение. Решение, которое в корне изменит жизнь подсудимого – и не только.
Моя роль неуклюже вписана в промежуток между системой уголовного правосудия и психиатрической помощи. Это две перегруженные, полные несовершенств системы, сосуществующие словно обрюзгшие старые супруги из книжки «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Если помните, они были вынуждены делить постель, поскольку ожирение и медлительность не позволяют им выбраться из нее.
Я предпочитаю называть людей, с которыми работаю, «клиентами». Это может звучать раздражающе политкорректно, как будто я не судебный психолог, а мастер ногтевого сервиса, но я использую этот термин как знак уважения для самых разных людей, с которыми я работаю. Не буду отрицать, что по большей части приходится заниматься мужчинами, но иногда встречаются и женщины. Я работаю как