ты мне надоел, – злостно переводя дыхание, проговорил Хас-Магомед.
– Боишься, боишься! – продолжал без остановки Мансур. – Трусишка, трусишка! Боишься, боишься!
– Сейчас я тебе этой палкой по башке ударю, если не умолкнешь! – сжал со всей силы ярлыгу в руке Хас-Магомед, будучи уже доведён близнецом до бешенства.
– Давай бороться! – зазывал его Мансур, уже изрядно запыхавшийся, но не теряющий задора. – Давай, давай! Или ты боишься?
– Я не боюсь! – прерывающимся голосом пророкотал Хас-Магомед, отбросил ярлыгу в сторону, наскочил на Мансура и повалил на спину, прижав к земле. Тот вцепился брату в грудь, перекинул через себя и резко вскочил на ноги. Хас-Магомед кувыркнулся, вспрыгнул и через секунду нырнул в ноги близнеца, вновь опрокинув того наземь. Крепко обнявшись, они перекатывались по земле, валяя один другого в пыли, покуда не скатились вниз по склону.
– Ну и дурак же ты, – хохотал Хас-Магомед, поднимаясь с брата. – Разве ж это борьба?
– Ты боролся нечестно, – обиженно проговорил Мансур, стряхивая с одежды пыль.
Хас-Магомед сиял, он очень любил побеждать. Однако довольная улыбка скоро сошла с его румяного от борьбы лица – он вспомнил про овец и бросился опрометью вверх по склону, на пастбище.
– Да никуда не денутся твои овцы! – кричал ему вслед Мансур, лениво отряхиваясь.
Сердце Хас-Магомеда отчего-то тревожно заныло с ещё большей силой, чем прежде. Он почувствовал, что в его отсутствие с овцами что-то приключилось.
Асхаб, Зелимхан и Салман вернулись на заходе солнца истомлённые и несговорчивые. Судя по облегчению арбы, торговля прошла удачно. Разгрузили оставшийся мёд, спрятали в кладовую, распрягли волов и отправились в дом. Вошли в саклю, их встретила мать семейства Зезаг и сёстры – все были одеты в молитвенные платья, значит, уже совершили вечерний намаз. Муж с женой ласково поприветствовали друг друга, затем Асхаб спросил Зезаг:
– Хас-Магомед и Мансур с овцами уже вернулись?
– Ещё нет, – ответила Зезаг.
– Ясно. Ужин готов?
– Всё готово, садитесь, когда посчитаете нужным.
– Сперва возблагодарим Аллаха за плодотворную поездку, – сказал Асхаб и кивком головы позвал сыновей за собой.
После омовения постелили ковёр и совершили намаз. Только после этого, без всякой спешки, прошли к столу и, произнеся «Бисмиллях6», приступили к еде. Ужин представлял собою набор простых, но сытных блюд. На тарелках дымилась жижиг-галнаш7, а рядом – черемша, побеги горного лука. Ели спокойно, хотя и были голодны с дороги.
Спустя некоторое время под окнами зашумело. Раздались шаги. Асхаб оставил еду и приподнялся на скамье. В дверях уже стояли Хас-Магомед и Мансур, не решаясь переступить порог. В глазах и движениях близнецов читалась тревога. Асхаб понял, случилось что-то нехорошее.
– Проходите, садитесь за стол, рассказывайте, – невозмутимо произнёс Асхаб, приглашая сыновей.
– Потеряли, – сразу признался Хас-Магомед, пряча дрожащие руки от отца. – Не досчитались четырёх. Всю округу оббежали,