такое счастье, думают они… – сказал он чайке, которая уселась напротив на белом парапете и наклонила голову, кося черным глазом на свежую корку хлеба в тарелке. – Безумно дорогой флакончик с радужной жидкостью. Что они понимают! Счастье во флакончиках совсем не такое. Довольно воздуха, солнечного света и собственной жизни. Но здесь не понимают, не хотят знать… Глуп был я, решив, что справлюсь. Я отдаю концы. Мы должны закрыть «Горизонт». На время. И уплыть. Хотя бы на два годика…
Папа Мигель на миг прикрыл глаза и приложил пальцы к вискам. Затем с мольбой посмотрел на облака.
– Нет, на два годика не получится… Карла не разрешит. Зачем я, вообще, женился на ней?.. – и он взъерошил свои жесткие черные волосы в отчаянии.
– Папа! – показалась светлая головка в чердачном окошке. – Разве… ты мог не жениться на маме?
– Кристина! – воскликнул папа Мигель и испугался. – Давно ты здесь подслушиваешь?
– Я не подслушиваю, – Кристина вскарабкалась на крышу и споткнулась: ночная сорочка была слишком длинной.
Мама Карла сказала, что так она дольше будет по размеру. Голова у Кристины была большой, и соседский мальчишка Энрике обозвал ее за это головастиком. Кристина очень переживала, но папа Мигель ее успокоил: большие головы даны тем, кто собирается вырасти мудрым. Мальчишка Энрике не придумал никакого ответа. Наверное, он тоже хотел быть мудрым, но не получится: голова у него самая обычная. Кристине даже сделалось его жалко – он никогда не улыбался и был жутко взрослый всю жизнь. Неудивительно: ему целых двенадцать.
Папа Мигель не раскрыл объятий, как делал обычно. Прямо над головой у него блестела первая звезда. Кристина потопталась босиком напротив.
– А просто пришла тебе делать хорошо, – решила она объяснить и покрутила кончик косички на пальце.
– Делать хорошо? – удивился папа Мигель.
– Мама сказала, что тебе плохо, значит, надо тебе сделать хорошо. Ты звал доктора?
Папа Мигель покачал головой, смотря на свою дочку. Ей всего четыре, а счастье в нем уже иссякло – чего же он стоит как отец?.. И никакой доктор не поможет. Только побег в море. Но мама Карла будет против. Она всегда против.
– А почему ты не звал доктора? – серьезно спросила Кристина.
– Доктор не поможет, дорогая.
– Что тебе плохо?
Папа Мигель хотел сказать правду. Но сжал губы – нет смысла говорить, когда тебя не поймут. Он решил улыбнуться и соврать.
– Ну, мне уже лучше… Правда.
– Неправда, – не согласилась Кристина и, улучив момент, забралась к нему на коленки, а потом деловито потрогала лоб маленькой ладошкой. – Чуть-чуть горячий… – Поморщила брови. – Но насморка нет. Ты просто делал очень много счастья и устал. Я так думаю.
Папа Мигель вздрогнул.
– Конечно, мама не умеет делать счастье… – нерешительно сказала Кристина, кладя палец в рот.
Непонятно почему, пальцы были соленые,