руки, справившиеся с неподатливым металлом? Искал глазами среди рабочих богатыря, как в сказках описывали, правда, без кольчуги. Крутил головой по сторонам. Никого похожего на Илью Муромца не было. Даже на Алешу Поповича никто не походил.
– Пап, а кто такой сильный меня спас? Он уже ушёл?
– Нет, здесь он, – и позвал: – Михалыч!
Подошёл, чуть прихрамывая на левую ногу, невысокого роста сутулый дедок с потухшей папиросой в зубах. Он смотрел на меня удивительно добрыми глазами и улыбался:
– Ну что, пострел, испужался?
Я был потрясён. Как это? Никакой не богатырь. Где могучие руки, которыми подковы разгибают? Где косая сажень в плечах?
Папа подтолкнул меня.
– Ты что-то сказать хотел?
Я настолько был сбит с толку видом спасителя, что пробубнил невпопад:
– Э… Михалыч… Привет…
По дороге домой я смиренно выслушивал назидательные нравоучения и со всем соглашался. В голове никак не укладывался образ Михалыча и могучие руки, которые раздвинули прутья. Не волшебник же он, я не маленький, чтобы в такое поверить. Уже подходя к дому, спросил:
– Па, а как же ему удалось? Старенький ведь. Откуда силы?
Отец засмеялся:
– Сила, сынок, не только в мускулах. Наш Михалыч умом силён. Ты знаешь, что такое домкрат?
– Ага, машину поднимает.
– Точно! Михалыч придумал такой домкрат, который прутья раздвинул. Отрезок трубы и болт с гайкой.
Как оказалось, ничего волшебного – сила мысли.
Детям присуще любопытство. Они входят в непознанное пространство и стремятся узнать как можно больше. Но как часто из-за взрослого равнодушия эта жажда ребёнка затухает. Не ломай! Не трожь! Тебе ещё рано! Не сейчас! И всё, угас огонь в глазах. Не будет нового Эйнштейна, Королёва, Алфёрова.
Берегите ту детскую страсть любознательности. Не забывайте себя в детстве, когда каждый день превращался в увлекательное приключение с поиском ответов на тысячи «зачем» и «почему».
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Лишь только опустилась ночь за окном, дом, весь день гудящий, словно пчелиный улей, успокоился и приготовился ко сну. Все обитатели разошлись по своим комнатам.
В детской безмятежно сопели курносыми носами трое ребятишек. Их мама, молодая ещё женщина, поправила одеяла, выключила ночник и вышла в спальню. Только сон не приходил к ней. Лежала рядом с заснувшим мужем и снова и снова переживала размолвку, которая произошла перед обедом.
Начиналось-то с пустяка: ударилась об угол буфета и тарелку с борщом для мужа разлила. Теперь то ли оправдывала себя, то ли корила: «Как день начался, так и пошёл кувырком! Оладьи с утра подгорели, младшая куклу потеряла, старший штаны на заборе разодрал. Да ещё этот буфет, пропади он пропадом!»
На кухне стоял, как и много лет до этого, старый буфет с потёртостями на лаковой поверхности, с треснувшим стеклом в верхней левой дверце, со скрипучими петлями. Никто уже не ведал, когда он