проклято… бесконечная, бесконечная, окутанная туманом ядовитых входов, растений-мутантов, растений, забравшихся глубоко-глубоко под черную землю, смотришь под ноги, а там…
Машина выворачивает на узкую дорогу из четырех полос. Взгляд натыкается на горящую в отдалении громадину потоковой башни. Отовсюду ее можно увидеть. Из любой точки города. Гигант не поддается гравитации, вряд ли снизойдет до тривиальных законов физики…
Тридцать лет назад людская молва окрестила американцев полубогами. Как еще темные души могли свыкнуться с проявлением такой технологической мощи?
Под градом осеннего ливня (вода пышет, растекается по стальному колоссу), краснота затихает. Дождь загораживает мощь потокового ретранслятора, который спускает невидимые энергетические щупальца вглубь, в самую толщу земной коры, связывается с другими башнями, тысячами других, не-таких-высоких… Замкнутая сеть бесконечной информации, бесплотного эфира, содержащего в себе все человечество, всю историю, все время…
Сонная вышка утопает в бесконечной серости, блеклой субстанции осеннего утра. Взгляд цепляется за гиганта, пытается вобрать ускользающую мощь. Далекий титан – словно маятник месмериста… Машина мягко покачивается, но кажется, что это сам гигант приведен в легкое движение колебаниями холодного воздуха.
Мысли Фролова переключаются, пере-клинивают в смутной незримой точке. Не зря ли все это? Пока еще есть… время. Может, как лучше? Зачем ехать в это кафе? Запрыгнуть в первую попавшуюся забегаловку… Денисов набьет там живот, а потом… в хранилище.
Самое логичное решение, но Фролов не может принять его. Нет, нет, и нет. Он жаждет быть там. В том месте, откуда изливается все, что осталось в нем живого. Полузабытое. Покинутое.
Теплый рассвет Атлантического океана, блеклое безумство, он любит ее, хоть никогда и не знал, что это такое любовь, посреди страшного забытья, посреди четко структурированных развалин мысли. Нелепая дрожь пронзает его, когда он стоит рядом, совсем рядом, в реальности вне-городской свободы. Они накрыты куполом звездного неба, обсыпаны бриллиантовой пылью, просто-друзья, да какая разница…
Нет ничего невозможного. Конечно, он в это не верит. Он ни во что не верит, особенно в счастливый исход. Музыка искрящегося неба глубока, недоступна. Страх не покидает его. Когда-то это закончится, когда-то мы не сможем стоять вот так, просто, молчаливо, не сможем быть здесь, поднимать взгляд к бесконечному, прекрасному небу…
Не перекрестке вырастает непреодолимо-красная стена света.
– Что, уже половина? – говорит Денисов.
Доносится лёгкий гул (приближается, наседает). Перед глазами расплывается река скоростных машин. Карбоновое такси. Самый быстрый способ передвижения по городу. Полотно окольцовывает Петербург, захватывает ещё и пригород с богатыми домами, где, дабы не нарушать единство тишины, уходит под тёмную землю, где тяготится собственным существованием