переменных. Они напевали хором: «we are animals, we are animals…».
Начальник анализов Боборыкин вернулся после затянувшегося «делового» обеда с приятелем из другого банка. Он был трезв: бутылка терпкого монтепульчиано на брата ничего не решала в этой гребаной жизни. Он снял пальто, потянулся крепким, накаченным в фитнес зале, торсом и взял в руки отчет…
Итоговая сумма по колонке «уход» сразу насупила его лохматые брови. Он почувствовал себя раненым животным, истекающим кровью в саванне. Это, мать вашу, катастрофа. Конец света. Потеря, мать ее, гребаной ликвидности. Он взъерошил черные волосы и стремглав побежал к начальству, саданув дверью так сильно, что та соскочила с петель и грохнулась на линолеум.
Начальница Боборыкина Аделина Германовна Струйкина была дамой рассудительной и нервную систему берегла каждый день в плавательном бассейне. Но и у нее при виде отчета под мощной грудью участилось сердцебиение.
– А ты чего раньше не сообщил, голубчик ссаный? На встрече был? Знаем мы эти встречи… Винцом-то попахивает за версту. Итальянское пил? Где все твои обормоты? Разбежались, конечно, уже полседьмого. Так, куда хоть деньги-то уходят?
– Какая-то Гриппозная С. – пять миллиардов евро.
– Не знаю о таком, но это похоже на махинации Витопластунского с Литовцами. Он всегда шифруется под такие дебильные названия. В это лучше не лезть, а то в лес вывезут. Я бы позвонила, но он и так нами недоволен… Вздрючит лишний раз в задницу, а информации не даст. Какие там еще цифры?
– Еще пять миллиардов долларов: кредитно-вексельная схема Новокамского.
– Так, понятно, этот башку открутит, не моргнув глазом за свои мутные схемы. Что еще?
– Третий раз пять миллиардов, причем фунтов. Написано: «системщики».
– Так, это, наверное, те самые платежи, о которых нас тогда предупреждали, помнишь?
– В которые нельзя лезть ни при каких обстоятельствах?
– Да, они идут туда… – Аделина Германовна скосила томные серые глаза влево до отказа.
– Да, это лучше даже не обсуждать вслух… – вздохнул Боборыкин.
– Так, все ясно. Ночуем сегодня в офисе. Звоним кому можно, привлекаем деньги. Это капец. Вот так рушатся финансовые империи, выстраданные душой. Это потеря ликвидности1. Пока не будет полной катастрофы, главному не сообщаем.
Может, Центральный банк поможет? Надо позвонить Тамаре Яковлевне. Ясно тебе?
– Ясно, – сказал хрипло Боборыкин, он вспотел от напряжения и покраснел как елочный шар.
Вечер прошел трудно. Привлекали все, что могли. Наскребли кое-что. Но решительно не хватало половины суммы, хоть вены режь. Оставалось двадцать минут до финального срока отправки денег. Надо было решать, кому отказать, какие платежи снять. Были эти три невозможные крупные суммы, и две из них точно не пролазили. Пройдет ли третья, уже не имело никакого значения для их судьбы.
Аделина Германовна откинулась на спинку кресла в изнеможении.