солнце, льющее сквозь стекло ровным потоком, запечатлело на стене неподвижный силуэт ее головы, плеча, вздернутой правой руки, свободной от капельницы.
«Надо же, жарит, как в мае», – она вяло пошевелила пальцами.
Тень дернулась и повторила ее движение, а затем… вопреки воле хозяйки, сладко потянулась и лениво поднялась, изобразив сидячее положение.
– К-как?! – ошеломленный голос больной напоминал отрывистое воронье карканье. Она импульсивно вскинулась в постели, снова вскрикнув от резкой боли в боку. При этом (о чудо!) ее поза в точности повторила ожившую вдруг темную проекцию.
– Ну че ты орешь? – вкрадчиво промурлыкала тень. – Не дергайся. Себе же хуже делаешь, дуреха.
– Мамочки! – Кира судорожно сглотнула, ее голос срывался, сипел, как у запойной пьяницы. – Сначала приступ депрессии, потом глюки… Что со мной происходит?
– Да, накрыло тебя знатно, не по-детски. Но выбралась, молодец, а могла бы… – сущность на стене сделала выразительный жест, проведя ребром ладони по горлу. – А вот про галлюцинации – не права. Я вполне реален.
– Не может быть такого! – она выдохнула со всхлипом и зашептала, словно молитву. – Никого нет, никого нет… Соберись, Каин!
– О, ну и фамилией тебя наградил предок! У тебя братишки нет, случайно? Гы! Ну что, каков твой вердикт: перед тобой морок или живой незнакомец?
– Нет тебя. Сгинь!
– М-да, вот она – женская логика. Ежели я не существую, то с кем ты сейчас разговариваешь, кого гонишь прочь? Неувязочка, барышня.
– Да пошел ты…
– Хм, а ты трусишка, оказывается, – тихий голос странного созданья изобиловал вкрадчивыми кошачьими обертонами, – бежишь от действительности. Конечно, легче списать все на помутнение сознания, нежели иметь мужество принять действительность, хоть и пугающую. Но ты же уже видишь правду, девонька, признайся.
«А ведь она… он… прав», – студентка неожиданно поняла, что сама не верит в бредовость происходящего. Да, несмотря на всю видимую фантастичность событий этой минуты, она, как ни странно, ни на мгновение не сомневалась в их реальности, что-то, какое-то внутреннее животное чутье (то самое шестое чувство) в полный голос вопило о том, что глаза и уши не врут, то, что сейчас перед ней – натурально до жути, как бы ни хотелось обратного.
Вкрадчивый шорох дверной ручки.
«Да они задолбали шастать!»
– Это что за номер!? Куда собрались, в ко́му? – невысокий шумный мужчина буквально заполнил собой палату. На его плечах, подобно рыцарскому ордену висела черная змейка фонендоскопа. – Ну-ка, живо ложитесь! У вас строгий постельный режим. Вот, умница.
Врач широко улыбнулся и присел на краешек кровати. Его голос преобразился, став мягким, сочным, успокаивающим:
– Очнулись. Ну, наконец-то. Я – ваш лечащий врач, Константин Кириллович. Как самочувствие, Кира Львовна?
– Хм… – девушка хрипло шепнула, – больно.
– Немудрено, – человек в белом устало выдохнул, – у вас перелом двух ребер, между прочим. Сейчас вы на обезболивающих,