Гона. И от осознания страданий, выпавших на долю Ки, невозможность отпустить её сейчас особенно явственно ощущалась Виктором собственной неполноценностью, неспособностью сделать что-то, что для других являлось нормой. И через всю растерянность и боль пришло осознание своего уродства. Он снова чувствовал себя монстром, страшным, несуразным, отторгающим свет.
Глава 6. Достаточно только представить
Просторная прохладная ткань, служившая Ки одеждой, непривычно облепила новое тело. За вечное время своей жизни Кирин никогда ещё не была настолько чужой для себя и потерянной.
Девушка неловко передёрнула острыми плечами и отдёрнула сдавившую горло намотанную кое-как шёлковую вуаль. Шёлк, слишком податливый, словно готовый на всё ради своей хозяйки, послушно заскользил вниз, открывая плоскую мальчишескую грудь. Ки никогда не доводилось быть парнем. Хотя она могла быть кем угодно, но собственное тонкое душевное устройство и восприятие мира людей, по разумению божественного создания, были всё же ближе к женскому началу, нежели к мужскому. И Кирин в момент рождения, который совпал с моментом схождения на землю, обратился ребёнком, девочкой. Он чувствовал и верил, что именно так задумывал Отец, хотя тот никогда не очерчивал границ.
Вздёрнув бровь, Ки поймала тонкими пальцами шёлк и упёрлась горящим взглядом в открытый сейчас дверной проём, через который в этот душный плен, окружающий её вот уже столько лет, пульсирующим ароматом цветущего жасмина вторгалась немым захватчиком ночь.
Новый хозяин вышел в эту насквозь пропитанную жизнью темноту.
Хозяин…
Сколько их было за тысячу лет? Тридцать? Что-то около того… Если напрячься, Ки смогла бы вспомнить точно, но ей не хотелось. Ей было стыдно признаваться, что не всегда удавалось понимать смысл поступков Отца. Что иногда божественное создание сомневалось. Что иногда ей хотелось сбежать. И дело не в боли, хотя вечное тело было вполне себе человеческим и испытывало весь спектр ощущений, присущих человеку. Ки точно так же, как и любой человек, нуждалась в воздухе, воде и пище. Но она свыклась с ограничениями в еде, ведь так она не взрослела, а значит, могла прожить дольше и дольше служить роду Доброго человека. Правда, очень редко, но ей всё же хотелось, чтобы Отец выражался яснее, когда благословлял своими дарами. Если бы только Он уточнил, что Кирин должен служить только Доброму человеку… Но нет. И плен длился вечно, ведь сыны Доброго человека ненасытны, а Ки должна подчиняться. Если говорят не есть, она не будет есть. Говорят не дышать…
Но этот был странным. Новый хозяин носил в себе странные желания, ставившие в тупик Ки. Никогда раньше никто из прежних хозяев не видел Кирина – только то, что он мог дать. Их интересовало богатство, власть и защита, которую мог подарить Кирин своему обладателю. А этот смотрел так, что вечное сердце золотого Кирина замирало, а ладошки начинали потеть. Ки казалось, чёрные глаза человека видят её насквозь, все сомнения, метания, все безответные монологи, обращённые к Отцу, и всю боль, которую способно вместить только вечное тело. И это раздражало обычно невозмутимое существо.