на него. – Это хорошо!
Док осматривает мою вскрытую, как консервная банка, голову и вертит её из стороны в сторону, потом говорит:
– Ну что, приступим? – он улыбается во все зубы и снова немного хохочет.
Они с Маргарет отвязывают меня от койки и усаживают моё непослушное тело на деревянный стул. Потом приковывают к нему ремнями: руки, ноги и даже туловище, чтобы я не соскользнул, а голову закрепляют жгутом.
– Пациент, вы даёте согласие на процедуру? – снова шутит он.
К нему подходит Маргарет и передаёт прибор для декортикации – такая штука, похожая на сырорезку. Она отвечает за меня:
– Молчит – значит, согласен!
Они хохочут.
– Это хорошо!
И доктор, сунув руки мне в голову, срезает сырорезкой лоскут с моих мозгов, которые успели немного регенерировать с нашей прошлой встречи. Затем бросает срезанную нервную ткань в небольшую металлическую ванночку у Маргарет в руках…
– Первая пошла!
Но, несмотря на происходящее и разъезжающиеся в разные стороны глаза, на моей роже довольная улыбка…
– А вот и вторая! Молодой человек, куда вам столько мозгов?
Так что не беспокойтесь, со мной всё будет в порядке…
А пока они нарезают мой мозг, как сыр тофу, отмотаем немного назад:
Ф-фффффф…
Да, я снова в метро.
В грязном, вонючем вагоне, полном бедняков и роботизированных людей.
Сижу, зажатый между пассажиров, и листаю книгу. Одним ухом слушаю через наушник концерт Рахманинова, другим – всё, что происходит вокруг: разговоры людей, шум поезда и объявления метрополитена.
Как вы можете заметить, я немного изменил свой стиль – теперь у меня гладко выбритое лицо, зализанные волосы, и на мне совершенно новый костюм с серебристым отблеском. Но давайте всё по порядку, а то вы запутаетесь.
Перелистываю книжную страницу.
В общем, после второго укола Профессор сказал, что мне нужно сделать перерыв на пару деньков.
– Лады, – ответил ему.
На этот раз процедура прошла тип-топ, без всяких там свёрл, проваливающихся в череп. Он просто впрыснул сыворотку через вставленный в мою голову катетер и сказал: «Вот и всё».
– Ну и отлично.
Как только я зашёл в его подвальную лабораторию, старик провёл завуалированный расспрос: «Как дела?», «Как себя чувствуешь?», «Что-нибудь изменилось?» – хотя раньше такие мелочи его не интересовали. Я отвечал на всё не распыляясь: «Нормально», «Хорошо», «Восприятие немного обострилось, и внимание стало лучше», – а когда сел на его скрипучее, разваливающееся кресло спросил:
– Слушай, Профессор, а ты сам пробовал что-нибудь подобное?
Я почувствовал, как он замялся у меня за спиной, но виду не подал. Он ответил: «А зачем мне это, – как обычно протараторил сквозь стиснутые зубы. – Мне и так хорошо…»
После процедуры старик сунул мне в руки стародавний планшет, походивший больше