несбыточных надежд. Я почти возненавидел эту женщину. До неё всё было понятно и размеренно: дом, работа, дом, врачи, мама – всё ясно и одинаково. И тут появляется она, и моя устоявшаяся жизнь рушится, как уходящий под откос поезд. А всё потому, что в цепочку рутинных событий вклинился яркий образ Златовласки. Не скрою, тексты романов у меня стали получаться более чувственными, жизненными, острыми. Это отметили даже редакторы. Но почему я позабыл о некоторых своих привычках и почему меня теперь тошнит от моей прошлой жизни? Из-за Златовласки? Если так, то дело очень плохо. Много раз я пытался выбросить образ недосягаемой красавицы из головы, но, когда не встречал её по утрам, не мог спокойно работать. Если я не видел её несколько дней, все эти дни не было покоя в моей душе. Хотя, после знакомства с этой женщиной, покоя не было все эти годы.
Как много времени прошло с того мгновения, когда я в первый раз увидел Веру Орлову у лифта, до этого волшебного вечера, когда смог пригласить её на танец и ощутить её так близко… но не в мою пользу складывались обстоятельства…
Я оторвался от своих мыслей, заметив, как именинницу снова пригласил на танец генеральный директор. «Пользуешься своим служебным положением, шеф!» – пронеслась в моей голове злая мысль, рождая такую неприязнь к начальству, какую я ещё не испытывал никогда.
Иногда во мне – кабинетном черве загоралось неистовое желание сильных чувств и эмоций, острых ощущений, злость на тусклую, нормированную и стерилизованную жизнь, дикая потребность разнести что-нибудь на куски, – офис, например, или себя самого, совершить какую-нибудь сумасшедшую глупость, дать по башке генеральному директору, совратить его наглую секретаршу, пнуть под зад неповоротливого начальника правового отдела, часами пропадающего на перекурах и перетирающего там свежие офисные сплетни, или свернуть шею нескольким нудным проверяющим из министерства. Ведь именно такой образ жизни, который вёл весь наш офис, я ненавидел – это сытое довольство в кресле какого-нибудь, пусть не большого, но начальника, это равнодушие к тем, кто ниже рангом, а к более успешным – зависть, сплетни и интриги; кумовство и процветание всего серого и посредственного. Впрочем, так обстояло дело во всей стране. И я чувствовал, как это наше офисное гнилое болото с годами всё глубже засасывает меня, и понимал, что скоро совсем не буду иметь сил, чтобы сопротивляться. И вот сейчас, глядя на то, как руки директора обнимают талию Веры Орловой, я чувствовал, как в моей груди снова разгорается погасшая было бунтарская искорка.
А Вера, медленно кружась под музыку, подарила мне улыбку, и я постарался успокоиться – она помнит обо мне! Стараясь выглядеть достойно, я стал смотреть по сторонам ничего не выражающим взглядом. Но моё внимание вскоре вернулось к имениннице. Вера Сергеевна выгодно выделялась среди гостей, мне нравилось на неё смотреть, и я с налётом смелого нахальства в глазах стал воображать, что скрывает её вечерний наряд. Под обтягивающей материей длинного красного платья