преподавала во 2–4 классах, а другая помоложе. Я уже забыл, как их звали, но фамилии помню – Актямовы, известная школьная фамилия.
Школа была кирпичная. В школе еще работала дежурная или уборщица-техничка, она следила за началом и концом уроков, звонила звонком – пора нам с перемены возвращаться. Печку топила, чтобы тепло было детям. И вот такая была школа.
Наша учительница на балалайке играла и частушки пела: «А мой Коля разъезжает по канавам на коне», что-то вот в этом духе. И мы дети знали, что у нее был дружок Коля, поэтому она, наверное, и частушки пела про него.
Этот Коля все-таки ее где-то приласкал на сеновале, потому что она такая стала веселая, и у нее, видно, возникла первая поздняя любовь. Однажды я видел случайно их и думаю: «Что это они там?» А они так обнимаются, и нежно целуют друг друга. Я ушел, не стал особенно разглядывать.
Прошло некоторое время, приносят Коле повестку, забирают в армию. Ему исполнилось тогда 18 лет. А она и так-то была странная учительница, но любовь, видно, резко все изменило, она до этого вроде и не жила, а тут как проснулась, стала веселая, энергичная. А здесь повестка – уходит ее дружок воевать. Она очень плакала. Мать его, и она обнялись, стоят, плачут. И она была одета не так, как деревенские бабки в широких юбках подпоясанные шнурком, а была одета по-городскому.
И вот уехал этот парень на войну. Примерно месяц прошел, а в нашем селе почтальонша жила, разносила письма. Как придет:
– Ну мне письма нету?
– Нет.
Все боялись, что принесет неприятное известие. И вот почтальонша пришла к нашей учительнице, а она радостная бежит к ней навстречу:
– Ну что там, есть мне письма? Есть?
Он ей писал очень часто. Она такая радостная – прочитает, веселая, она после дружбы с Колей (или после любви на сеновале) помолодела, стала как роза.
Почтальонша говорит:
– Вот тебе письмо.
Она взяла письмо, прочитала – ах, как же она изменилась!.. Какое же у нее стало страшное лицо, прямо какой-то ужас: глаза закатились и все прочее. А тут такой бугорок был, заросший травой. И она как рухнула прямо на этот бугорок, и как она рыдала, как рыдала, всю ее трясло.
Оказывается, это прислали похоронку. И еле-еле успокоили ее… Сестра ее пришла, женщины. Уговаривают ее, а она ничего не понимает, ничего не слышит, о всего отключилась. Некоторое время прошло, она стала поспокойней, но ее счастье прямо на глазах оборвалось. Может быть, он бы и женился на ней, почему бы нет? А тут, значит, вот такое случилось. Мне так ее было жалко, так жалко! И я стал прилежно учиться. Меня и сейчас-то чуть слеза не прошибает.
И после этого случая она вообще как будто немножко «подвинулась» головой. Она вот иногда расскажет, а потом опять повторяет это. Ну, ей сестра помогала, но тем не менее она нас как-то учила.
В деревне я все-таки давно не был, и надо было налаживать отношения с местными ребятами, городской приехал – надо как-то с ними налаживать контакт. Они на горке сидят, эти ребята местные. Я подхожу, надо поздороваться,