софит.
Монтажёр, проверяя аппаратуру,
мотанул фонарём. Понимаю: убит.
Барабан пропускает свои удары,
рвёт струну медиатор, растёт фаренгейт,
с беспокойным гудением басс-гитары
срезонировал беглый сердечный битрейт.
Подхожу, разряжаю аккорды залпом;
соловья от динамика дал микрофон —
всем насрать, завладел возбужденным залом
в тесном воздухе плотно разлитый гормон;
душно как на расплавленном солнцем корте.
Впереди восторгается пьяный фанат
тем, как воет припадочный Иэн Кёртис.
Нас с тобой накрывает. Love tears apart,
или, может, в кабинке смешанный
с чьим-то одеколоном двойной апероль —
так ли важно, когда в нашем бешеном
беспорядке уже не найти контроль.
Моя родина
Существует, нигде-то огородив
территории наши, кооператив,
не желая соседних;
простирается с давних времён вблизи
замышлений и планов неробкой стези
пилигримов оседлых.
Обоюдно согласно живёт вразброд
не долгами скрепляемый вместе народ
отдаленного края;
не смотря на состав и разлив кровей,
на престол водружает своих королей,
так же просто сгоняя.
Обеспечено свободомыслие тем,
что объявлен запрет запрещения тем,
и свобода собраний,
каковые проводятся каждый четверг,
плюс президиум часто тасуемый сверх
уставных предписаний.
Там на каждую сдержку есть противовес,
убеждению есть аргументы вразрез,
антитезису тезис,
а командному спорту всеобщей войны
на замену обычные привлечены
троеборье и теннис.
В той земле уважается ценность границ
как границ юрисдикций – без паданий ниц
у лаптей феодала.
В той земле нет налогов, как нет и страны,
и любые попытки создать их странны
и кончались провалом.
В той земле одновременно сотни валют,
и десятки судов; оживлённо живут
судьи собственных судеб.
Друг мой скептик расскажет, что всё лабуда,
не бывало такой вообще никогда,
никогда и не будет.
Недоверие – в чёрном ли, белом пальто —
в предпосылке своей есть уверенность в том,
что привычка другая,
конъюнктура, погода, само существо;
только если и вправду виной естество,
то откуда тогда я?
Монах
Монах замшелый, костнобокий
стоял на паперти, понуря
седую голову, и речью
толпу у церкви возмущал,
ведь перед храмовым притвором
он взял и возвестил сурово,
что первозданно было Слово,
и только после было Дело.
Его не слушали, ругали,
твердили Правду