я на пиле играть прекратил и подумал: «Сейчас будет пиздец!»
И точно, часа не прошло, гром загремел, молнии сверкают, свадьба разбежалась кто куда, благодетельница наша принцесса Кибела занавески на небесном дворце задёрнула. Потемнело небо, просветлело, на ковре Зевс олимпиец сидит и посохом по медному кувшину колотит.
– Какая, – кричит, – скотина моего сыночка обидела?
Индра, как обычно, хотел в нирвану нырнуть, но Гефест его за хобот прихватил: «Дыши ровно, падла. Один за всех, все за одного».
– Вижу, – говорит Зевс, – что это ты, Адипа, ревизионизм проявляешь. Давно знаю, что порядок вещей тебе не по нутру. В камень тебя превращу, а, может, в соляной столб, как фишка ляжет. Стоять тебе истуканом до скончания веков.
Тут мы с Павлом перемигнулись, с Фомой и Мардуком обнялись, Гефест молоток побольше наперевес взял, и говорим дружно: «Ты это своё мракобесие античное прекращай, громовержец! Не те нынче времена. Драка честная была. Если человек бога победил, значит, так оно и надо».
Посмотрел Зевс на нас грустно и отвечает: «На счёт времен вы точно заметили, орлы недоделанные. Нет в вас больше полёта, одна дурь пьяная да песенки лукавые. Приговариваю вас жить вечно, чтобы другим неповадно было». И исчез в тумане, как тот ёжик из мультфильма.
Вот так мы и живём – вечно; играем, иногда поём, бывает, пляшем, в целом весело, порой тоскливо. Когда совсем тоскливо, я достаю из футляра пилу и рассказываю ей притчу про Адипу, который сломал крылья ветру и обрёл бессмертие, но так и не понял зачем.
Переходное состояние
Впереди вечность, позади жизнь. Иван Артамонович несколько завис в этом переходном состоянии. Как давно, не знаю, когда я попал в чистилище, он уже считался старожилом.
– Да вы не волнуйтесь, – он протянул кружку тёплого чая. – Не вы первый, не вы последний. Вот чайку попейте.
– Да я и не волнуюсь, – героически ответил я. – Просто как-то неожиданно, шёл себе по дороге и тут бац – такое.
– Пить надо меньше, – Иван Артамонович покосился на шкалик водки, торчавший из кармана моей куртки. – Или наоборот больше. Бог, говорят, алкоголиков любит, извините за каламбур. Видок у вас, прямо скажем, неважнецкий. Под грузовик попали?
– Под трактор, – сказал я. – Напротив дома ремонт дороги затеяли, и так, блин, не вовремя. Я вообще-то не очень пьющий, просто вчера на работе нажрались как свиньи по случаю пятницы, настроение у всех поганое, денег не платят ни хрена, водку купили самую дешёвую, утром голова разламывается, думаю, не надо терпеть, надо опохмелиться, всё равно выходные. Опохмелился…
– Да, нелепая смерть, – согласился Иван Артамонович. – Мои соболезнования, уважаемый. Вы водку-то допейте, больше вряд ли когда удастся.
– А можно? – спросил я.
– Почему нет. У нас не тюрьма, порядки демократические.
– Тогда за ваше здоровье, – я опрокинул