target="_blank" rel="nofollow" href="#n_14" type="note">[14] предоставил в наше распоряжение нижний этаж своего дома. Куда лучше, чем тесная задняя комнатка в центре города, где мы собирались последние месяцы! Дом Андриссена – это особняк по улице Вагенвег, 246, c расширенным эркером, покоящимся на двух колоннах, и зелеными оконными ставнями. Идеальное место: никаких любопытных соседей. Фасад выходит на оживленную улицу, тыльная сторона – на парк. Для меня это даже не дом, а небольшой замок. Что уж говорить про соседний, напоминающий греческий храм.
В жизни не бывала в таких особняках. Здешние обитатели не носят дырявых ботинок. Здешние обитатели не начинают работать в четырнадцать лет. Что, если бы мы родились здесь?.. Как бы тогда сложилась наша жизнь?
Когда Трюс исполнилось четырнадцать, она устроилась горничной в богатую семью в Блумендале. В подобный дом. Почему-то мне вдруг вспоминается эта история. Уже через три дня сестра с чемоданчиком в руках снова стояла у нас пороге. Сестра делала все, что ей велели, рассказала Трюс. Вытирала пыль, стирала, мыла окна, заправляла постели. Такую работу она терпеть не могла – руки к ней не лежат (так оно и есть), – но послушно все выполняла. И тут госпожа приказала ей вынести горшок. Полный горшок, который стоял наверху в коридоре и в который ночью ходила вся семья.
– Я и дома-то этого не делаю, – сказала Трюс.
– А здесь придется, – ответила госпожа.
– Горшок я выносить не буду.
– Еще как будешь. – Госпожа взяла горшок и поставила его перед Трюс.
А Трюс возьми и скинь его с лестницы.
– Жаль. Все-таки три гульдена в неделю, – сказала мама, но решение Трюс одобрила.
Позже Трюс объяснила мне, что произошло до того, как она опрокинула горшок. А случилось это только тогда, когда госпожа позвала на помощь господина. Господин… Такой весь из себя важный. Он пригласил ее в свой кабинет и закрыл дверь. Сперва погладил по щеке, назвал милочкой и тихо и участливо спросил, хорошо ли она уживается с госпожой. «Конечно», – ответила Трюс. И тут он толкнул ее к закрытой двери, прижался губами к ее губам и засунул ей руку между ног.
– Я сразу его отпихнула! – воскликнула Трюс решительным тоном, будто я ей не поверила. – И пнула что есть мочи!
Потом она выбежала в коридор, схватила горшок и выставила его перед собой. Господин со смехом увернулся и скрылся в кабинете. Вот тогда-то Трюс и спустила полный горшок по натертой до блеска дубовой лестнице.
– Надо было выплеснуть его прямо на этого паскудника! – сказала я.
Когда я вспоминаю эту историю, меня разбирает смех – очень уж такое поведение непохоже на Трюс. А вот сестре ни капельки не смешно.
Дом Мари Андриссена настолько внушительный и красивый, что на следующее утро, подходя к двери, мы будто бы уменьшаемся в размерах с каждым шагом. Мы – я и Трюс – идем не торопясь, с как можно более равнодушным видом, чтобы не чувствовать свою ничтожность. Я крепко закусываю губу, а не то еще разину рот.
Ян – тот крепкий кудрявый блондин – уходит, как раз когда мы подходим к дому.