Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России)
состояния войск в условиях войны является формирование определенных ценностных установок (любовь к Отечеству, патриотические чувства, воспитываемые еще в мирное время), представлений о справедливом характере и целях войны, убеждений в правоте и силе своей армии»[45]. Налицо неприменимость или извращение указанных понятий в условиях Гражданской войны в России. Зачастую на первый план выходил набор ценностных ориентиров, которые большевистская пропаганда объединяла термином «шкурничество». И наконец, преемство советской властью многовековой российской государственности и, соответственно, «священного права» использования жизни своих подданных («граждан») было весьма спорно, а кроме того, бегство из армейских рядов являлось испытанным способом сопротивления правящему режиму. По мнению У. Бреклинга и М. Сикоры, огромное значение имеет именно восприятие солдатами (народом) легитимности власти, отправляющей их на войну, их «субъективная готовность к эксплуатации себя»[46]. Как в дореволюционной, так и в советской традиции взгляды народа на власть, отношение к ней определялись взглядами на стратегию и тактику витализма – выживания конкретной личности и его близких в условиях, когда «в жерновах „государственной необходимости“ перемалывались целые социальные группы»[47].
Главным стимулом, который использовался советской пропагандой, которым обосновывалась война, был вовсе не «счастье будущих поколений» или раздувание «мирового пожара» во имя свободы трудящихся всех стран, а вполне «низменные» мотивы: придут белогвардейцы, отберут землю, закрепостят крестьян. Близость «призрака старого мира» подтверждалась фактами или слухами из жизни на территориях, временно занятых белыми. «Рабочие знают, что пощады им не будет, что десятки тысяч их вместе с женами и детьми будут расстреляны и вырезаны озверелыми бандами при занятии города», – гласила петроградская листовка мая 1919 г.[48] В «Сказке о дезертире, устроившемся недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника» В. В. Маяковский стращал обывателя следующей картиной реставрации строя:
…а жена его
на дворе
у господ
грудью
кормит
барскую суку.
Мотивации красноармейца поддерживались старыми как мир чувствами. Один из основателей советской военной психологии П. И. Изместьев особо отмечал силу ненависти к врагу, «угрожающему родным очагам, чувство любви к отечеству, чувство долга… С другой стороны, его может двигать вперед привычка к повиновению начальникам, т. е. дисциплина, желание отличиться перед товарищами своей отвагой и мужеством, опасение прослыть трусом или же боязнь наказания при проявлении трусости, наконец, пример начальника»[49]. Каждая война по-разному отвечает на вопрос о мотивации воинов, о необходимости для них поступать «как должно». Современный российский социолог В. В. Серебрянников выделил следующие основные типы