выражением лиц, словно речь шла о чьей-то смерти. Еще Петя знал о «врагах народа» – про них нередко говорили по радио, причем особенно суровым голосом. Пете они представлялись страшными существами, этакими Бармалеями, стремящимися порушить счастливую жизнь советских людей. А вот взрослые отчего-то произносили эти слова с совсем другой интонацией и обычно в связи с упоминанием об аресте. Но если арестовывают именно «врагов народа», при чем же тут папа?
Выбежали бабушка, Маруся и Галина. Они как-то все поняли без слов. Сестра закрыла руками лицо, бабушка схватилась за сердце и безвольно упала в плетеное кресло. Маруся сверкнула глазами и что-то тихо и зло пробормотала по-чухонски. Мать стояла как истукан, глядя в одну точку стеклянными глазами. Петя не выдержал и заплакал. Дядя Коля обнял его, достал папиросу.
– Паниковать не надо, но мы должны быть готовы к худшему. Я попробую через Егорова выяснить…
И оборвался на полуслове. Из висящей в углу террасы черной «тарелки» послышался треск, и вдруг оглушающе грянуло бравурное:
По ленинским мудрым заветам
Нас партия к счастью ведет.
И сталинской думой согреты
Страна и советский народ!
Галя подскочила и выдернула штепсель громкоговорителя. Едва сдерживая рыдания, выкрикнула дяде Коле в лицо:
– Вы же понимаете, что никто ничего не выяснит! И никакой ваш Егоров тут не поможет…
Она убежала в дом, громко хлопнув застекленной дверью. Дядя Коля тяжело опустился на стул и, сгорбившись, закурил, глядя в кусты. Петя достал из кармана жестянку с кузнечиками, положил на перила и открыл. Заснувшие было насекомые зашевелились и один за другим выпрыгнули в траву. Петя проводил их взглядом, затуманенным слезами.
Глава 2
С дачи съехали на следующее утро. О том, чтобы воспользоваться служебной машиной Сергея Васильевича, конечно, и речи не было. Но помог брат отца, Василий Васильевич. Он занимал высокий партийный пост, отвечал за всю полиграфию в Ленинградской области. Его кабинет находился под самым «шариком» дома Зингера. Все домочадцы погрузились в полуторку с обтянутой кожей кабиной – такие начали выпускать совсем недавно – и молча двинулись в сторону города.
Огромная квартира казалась пустой. Все жильцы сидели по своим комнатам, и даже на кухне не было обычной суеты и громких разговоров. Лишь инвалид дядя Саша пил чай в своем уголке. Никто не вышел навстречу, не задал ни единого вопроса и даже не поздоровался. Все попрятались, как от проказы, как будто и не было никогда большой, дружной и веселой семьи, объединившейся вокруг могучего лидера, казавшегося несокрушимым, способного с улыбкой решить любые проблемы.
Кабинет отца опечатан сургучной печатью, в общей большой комнате беспорядок, который мама никогда не допустила бы. Но сейчас она почему-то никак не реагирует на это. На стене висит отцовская балалайка, у него талант и по этой части. Петя забрался в старое кожаное кресло и погрузился в тревожные думы. Что же