Темнить не буду. После ареста Сергея я принял непростое решение: сам пошел в НКВД и написал заявление. Мол, узнав, что мой брат разоблачен как шпион и диверсант, с возмущением заявляю, что не желаю иметь ничего общего с этим затаившимся врагом народа и горячо поддерживаю принятые органами меры по его нейтрализации. И тому подобное… В общем, отрекся я от брата и еще НКВД поблагодарил за хорошую службу. На опережение сыграл, в общем. А телефон отключил на время, на всякий случай – пока не уляжется.
Бабушка смотрела на дядю Васю округлившимися глазами. Петя, присутствовавший при разговоре, почти ничего не понимал, но видел, как лицо сестры пошло красными пятнами.
– Да знаете ли, что вы просто предатель, дядя Вася?! – Галя вскочила в крайнем возбуждении, в глазах ее стояли слезы. Казалось, она сейчас вцепится дяде в горло.
Василий Васильевич смутился. Попытался приобнять племянницу, заговорил торопливо, полушепотом:
– Ты потом все поймешь, девочка: так было надо, чтобы всех вас спасти… Другого выхода не было. Кто бы стал вам помогать, если б меня арестовали? Кому от этого польза была бы, подумай?
Галина вывернулась из-под дядиной руки. Глаза ее сверкали. Еще раз выкрикнула срывающимся голосом: «Предатель!» – и выскочила из комнаты.
Некоторое время дядя Вася с бабушкой сидели молча. Василий Васильевич сопел, глядя в пол. Наконец бабушка положила руку ему на плечо и тихо проговорила:
– Я не виню тебя, Васенька. Наверное, ты прав. Сереже и Настеньке уже не поможешь, а деткам еще жить…
Дядя Вася достал из кармана пиджака и положил на стол толстый конверт.
– Мария Андреевна, здесь тысяча. Я буду помогать, как смогу. Но часто видеться не получится, прошу понять.
Бабушка вспыхнула, засуетилась. Вертела конверт с огромными деньжищами, даже боясь открыть. Дядя Вася обнял ее, поцеловал Петю в макушку и поднялся. Бабушка сбивчиво бормотала благодарности и просила прощения за внучку. Василий Васильевич небрежно махнул рукой и удалился.
Глава 5
Прошло месяцев восемь с тех пор, как Петя в последний раз видел маму. О ее судьбе по-прежнему не было никаких сведений, так же, как и об отце. Бабушку обнадеживало только одно: дочери рекомендовали взять зимние вещи. Тех, кому однозначно светил расстрел, забирали в чем есть и не давали ни минуты на сборы.
Дядя Вася появлялся еще три или четыре раза, приносил разные суммы денег, что-то вкусненькое. Примерно раз в месяц звонил по телефону, выспрашивал у бабушки обстановку, нет ли нужды в чем-то. Петина сестра принципиально с дядей не общалась.
Так пережили зиму тридцать восьмого. Галя приходила с овощебазы вся замерзшая, грязная, валилась с ног от усталости. На бабушкины резоны, что, может быть, ей не стоит так надрываться теперь, когда есть помощь от дяди, а лучше подумать о продолжении учебы, лишь раздраженно огрызалась: «Не нужно мне его подачек!»
Отношения с соседями по квартире понемногу восстановились. Все поняли, что органы оставили Петину