страшного? Он ничего со мной не сделает, раз берет собой столько гвардейцев. Но желудок стягивает узлом.
Может, он хочет доказать, что не виноват в смерти мамы? Пусть, пожалуйста, это будет так.
⁕⁕⁕
Прошло около двадцати минут. За все время никто не проронил ни слова. Трасса плохо освещена, но, когда машина повернула, вдали показались слабые огоньки.
Видимо, то самое поселение.
Деревья уже окрашены в темный цвет. Меня схватили за руку и вывели на пустую поляну. В нескольких метрах начинается дорога, по обе стороны расположились маленькие дома, уличные фонари. Дорога убитая, здания нуждаются в ремонте. Голоса, музыка. Несмотря на позднее время, здесь кипит своя жизнь.
Я никогда не была в таких местах. Оказывается, в большом городе не оставляет чувство, что ты здесь чужая, пускай даже родилась там. Я смотрю на этот крохотный городок. Поспорила бы на то, что здесь все знают друг другу и никто не остается незамеченным. Слышу смех. Какое-то городское веселье происходит на улице.
Наверное, мне просто стоило перебраться в город поменьше.
– Знаешь, там довольно милые жители, – сказал отец, рядом со мной. – Дети разных возрастов. Пожилые люди, всю жизнь трудившиеся на этой земле. Можно простить им неуплату налогов, но не покровительство отбросов.
От чего-то пробрало холодом. Вспомнила, что отец здесь. Что он сказал? Что-то о прощении?
– Кристина, ты меня слышишь?
«Можно простить им неуплату налогов, но не покровительство отбросов», – вот что он сказал.
Меня никогда не били в солнечное сплетение. Но так это ощущается?
– Отец, нет! Не наказывайте всех!
– Пусть другие видят, что их ошибки влияют на остальных.
– Нет, нет, отец, пожалуйста!
Я вцепилась в его руку. Черт. Я же его дочь! Он не может намеренно причинить боль. Это не может быть правдой. Он не может убить невинных людей.
– Знаешь, что Кристина? – он убрал мои руки, будто ему противно даже прикасаться ко мне. – Каждый раз, когда ты захочешь в чем-то обвинить меня, страдать будет сотни людей. Это я тебе обещаю своей головой.
Я не могу выдавить рыданий. Дыхание прерывается, я смотрю остолбенело, и не могу дышать.
Он холодно приказал:
– Приступайте. А вы двое держите ее крепко.
Резкая боль пронзила левое предплечье. Я вскрикнула и дернула ее, но гвардеец крепче ее сжал. Около десяти человек в черной форме и масках прошли мимо нас к деревне, держа обеими руками огромное оружие. Я не видела такое ни разу. Кажется, им самим тяжело нести его. Кто-то справа слабо и медленно обхватил мою руку чуть выше локтя. Инстинктивно хочу посмотреть кто это, но впереди ослепляет вспышка.
Все начало покрываться пламенем.
Первый крик был моим. Дальше последовали остальные.
Хватка усилилась, но я извивалась, что есть сил.
– Отец, не надо! Останови это! Они беззащитны!
Он смотрит вперед хладнокровно. Его люди сжигают все на своем пути. Раздается треск, жар доносится даже до меня. И нарастающие крики паники и боли.
Это происходит