он закрыл крышку. Спустившись по крутым каменным ступеням, они оказались в узком и низком (гиганту-спартанцу пришлось согнуться почти пополам) коридоре, плохо освещённом единственным чадящим факелом, прикреплённым к влажной стене. Туазов через пять коридор раздваивался – справа, за прочными дубовыми воротами, находилась темница, слева – «трапезная», как называл её хозяин замка. Неспящие свернули в правый коридор, где потолок становился всё выше. На ходу они сбрасывали с себя одежду – Каллон разделся догола, Аннабель, как прилежная ученица, последовала его примеру; Аристокл остался в нижней рубашке и кальсонах. Когда они приблизились к железной решётке, за которой находились три жертвы, их черты исказились до неузнаваемости, в них почти не сохранилось ничего человеческого; глаза густо налились кровью, клыки удлинились до предела.
Пленники маркиза, две женщины и мужчина, прикованные цепями к стене, не могли видеть приближающихся убийц – они были в полной темноте. Распахнув зарешечённую дверь, Аннабель ворвалась в «трапезную» первой и метнулась к ближайшей жертве. Почти одновременно с ней обезумевший Аристокл пронзил клыками сонную артерию мужчины-крестьянина. Каллон, как самый опытный и менее голодный, несколько секунд стоял в центре помещения, по-звериному втягивая ноздрями затхлый воздух и раздумывая, а затем вальяжно, словно человек-купец к своему товару, подошёл к сосущей Аннабель, неторопливо овладел ею сзади и впился в длинную нежную шею ученицы…
Порозовевшие, насытившиеся Неспящие покинули подземелье. Маркиз и графиня, так и не соизволившие одеться, на ходу негромко беседовали.
– Вазен! Мозен! Мы закончили, можете выходить, – прокричал Каллон, когда они оказались на парадной лестнице, и не смог не съёрничать: – Спасибо, ужин удался на славу!
– Это тебе спасибо, лаконец, – вдруг произнёс молчавший до этого Аристокл.
– My pleasure3, друг мой. Для вас, граф, всё что угодно.
– Ты меня не совсем понял. За ужин, конечно, спасибо, но вдвойне – за то, что меня не…
– Ценю хорошую шутку! – захохотал Ренар д’Аларуа. – Но я бы на твоём месте сожалел, а не благодарил.
– Вы что, ни разу?.. – удивилась Аннабель. – По твоим рассказам, Каллон, у вас в Греции…
– Что ты, что ты, Белочка! – нарочито испуганным шёпотом перебил воспитанницу спартанец. – Господин граф – человек высоких моральных принципов!
– Ценю хорошую шутку, – не сдержал Аристокл ухмылки.
– Ты смотри, Белочка, – хмыкнул маркиз, – моралист-то наш перекусил и повеселел. Так бы сразу. А вообще-то, фиванец, я думал, ты не заметишь. Ты, казалось, так был увлечён едой…
– Не забывай, лаконец, мне уже давно не триста лет, – сказал Аристокл.
– Знаешь, у меня есть большие опасения, что существует предел развитию наших способностей, – серьёзно заговорил Каллон. – И когда вампир достигает этого предела, начинается деградация. Причём довольно быстрая. Я даже