недобитая… – парировала я.
Мы вздохнули и заскучали.
– Грет, – позвала через минуту Сонька.
– А?
– В милицию нельзя звонить.
– Тупому ясно.
– Что делать?
– Назад везти, – решилась я, – где взяли, туда и положим. И забудем.
– Не хочу я на кладбище, – запаниковала Сонька.
– Хорошо, давай у тебя в погребе зароем.
– Свинья ты все-таки, приволокла покойника…
– Да заткнись ты… Проверь у него карманы, может, узнаем, кто он.
– Зачем?
– А я откуда знаю?
– Вот всегда у тебя так, – проворчала Сонька.
Карманы были пусты. Я еще раз взглянула на покойника: цвет волос из-за крови не определишь, лицо разбито, ухо разорвано, отпечатки пальцев отсутствуют, тело в тех местах, где его можно было рассмотреть под синяками и ссадинами, без особых примет. Если таковые и были, то мы их не увидели. Более или менее уверенно можно было утверждать лишь, что это молодой мужчина. Выходило, могила его останется безымянной.
– Ладно, – решилась я, – поехали.
– Может, попозже, – заскулила Сонька.
– Чем скорее мы от него избавимся, тем лучше.
– Ну и вляпались, ну и вляпались, – запричитала моя подружка и тут же совершенно другим голосом спросила:
– Медальон заметила?
А я-то надеялась, что обойдется. Как же…
– Заметила, – ответила я зло. На шее покойника на толстой витой цепочке висел медальон: в овале две сплетенные змеи. Работа тонкая, вещь оригинальная, и если мои скромные познания со мной шуток не шутят – дорогая.
– Надо снять, – сказала Сонька с легкой грустью.
– Спятила? Убийцы не сняли… Значит, причина была. Вещица заметная.
– Я бедная женщина, и как я, по-твоему, смогу золото в землю зарыть?
– Сможешь.
– Что я, дура какая? Спрячем. В конце концов, его переплавить можно. Золото, оно и в Африке золото, слышь, Гретхен? – не унималась Сонька – Как-то мы должны компенсировать свои муки.
– У, крохоборка, – разозлилась я. – Что значит гены: за копейку удавишься.
– Твои-то не лучше, у трупов зубы дергали.
– Коронки, – поправила я.
– Коронки что, не зубы? И кто бы говорил о копейках? Эта штука денег стоит, слышишь? Мы ж не будем им на рынке трясти…
– Заткнись, – рявкнула я и замахнулась. Сонька втянула голову в плечи и зажмурилась. Через несколько секунд приоткрыла один глаз и, убедившись, что драться я не собираюсь, расслабилась.
– Ладно, чего ты… – пробормотала она жалобно.
Я махнула рукой:
– Делай, что хочешь, только если тебя за этот медальон потом прирежут, не стони.
– Ты мне еще спасибо скажешь, – обрадовалась Сонька, снимая цепочку. – Мы еще….
– Не мы, а ты, – перебила я, – мародерка.
– Ну как хочешь. Я этот медальон внукам в наследство оставлю.
– Каким внукам? У тебя и детей-то нет.
– Может, будут.
Сонька ушла прятать медальон, а я грустно смотрела на покойника.
– Что ж нам с тобой делать-то? – спросила я задумчиво,