главное – найти то самое заветное, волнующее сочетание. Внешняя эффектность, например, вызывающая сама по себе у любого нормального мужчины вполне естественный интерес, но не подкрепленная другими достоинствами, быстро утрачивала в его глазах какую-либо значимость. Не находил он в большинстве той душевной глубины, утонченности, сердечной искренности… А ведь в своей избраннице он чаял увидеть ещё и яркую индивидуальность, соединяющую в себе нравственную принципиальность с волей к развитию и личностному росту.
Порой, после очередного разочарования, Александр задавался вопросом, а существует ли вообще тот высокий идеал, который он себе создал? И как бы в ответ на это, перед глазами вставал живой пример… «Да была бы в них хотя бы искорка, хотя бы частичка её образа!» – восклицал он в сердцах в такие моменты, вспоминая утраченное счастье. Он сокрушался, а девушки вокруг оставались прежними, каждая со своими особенностями, достоинствами и недостатками; и лучистую искорку подменял разве что меркантильный огонек в глазах.
Со своими студентками он не позволял себе фривольностей, старался четко придерживаться официального русла общения и не переступать рамок «преподаватель – студент». Хотя иногда это было не так уж легко, учитывая склонность к флирту некоторых молодых особ.
Ещё вчера или, точнее, сегодня, в первом часу ночи, вернувшись в отель после вечерней прогулки, Александр получил одно письмо, довольно неожиданное, но странным образом предугаданное: за несколько дней до этого он вспоминал своего друга Витю. Бегло пролистав письмо (оно к тому же оказалось весьма большим по объему), Александр решил отложить прочтение на потом. Поволока сонливости уже застилала глаза, и вдобавок ему показалось, от письма веяло мрачным пессимизмом, что было диаметрально противоположно его собственному настроению в текущий момент, – словно напоминание об оборотной, не самой светлой стороне жизни.
Каждый раз, возвращаясь из-за границы, он пребывал в странном состоянии. Одна из причин и, пожалуй, главная, состояла в разительном контрасте, заметном сразу по возвращении. Контраст проявлялся во всем: в сервисе, в порядках, в отношении к людям. Последнее его особенно угнетало. Нигде больше он не чувствовал себя таким ущемлённым, как в родном Отечестве. И это иногда переходило в неприятное ощущение почти физической сдавленности, словно не хватало воздуха в легких, чтобы дышать полной грудью. Подчас, только пересекая границу, ему мнилось, что уже происходят невидимые внутренние перемены.
Аэроэкспресс пересек черту Москвы. Всюду, насколько хватало взора, раскинулись серые пейзажи индустриальных районов, орошаемые умеренным, затяжным дождем. Александр хоть и был человеком практического склада, но отнюдь не лишенным меланхолической и даже лирической жилки, и, глядя на унылую картину, мелькавшую за окном, он испытывал легкую, отчасти приятную грусть, вспоминая вчерашний вечер, сказочную атмосферу стокгольмских улочек, красочные,