с нежитью, или иной тварью, уже никому ничего рассказать не сможет. На самом-то деле, нежити все равно, в какое время суток творить свои действа. Тем не менее, в ожидании нового штурма, на башнях и стенах Тангейна всю ночь не смыкали глаз часовые, а между зубцами горели факелы.
С восходом солнца, когда караульные на стенах Тангейна уже принялись отчаянно зевать, мечтая о смене, о подогретом пиве с пряностями и добрым куском пирога, а чтобы потом и в постель, со стороны моря раздались звуки флейты. Сонливость как рукой сняло, а услышав осточертевшую со вчерашнего дня мелодию, народ скривился. Флейта – очень хороший инструмент, но теперь флейтистам Тангейна не заработать на хлеб насущный. Боюсь, что и всем прочим, кто играет на духовых музыкальных инструментах. В лучшем случае сломают дудку о голову, намнут бока, а о худшем, даже подумать страшно.
Защитники изготовились к штурму, но их тревога была напрасной. Оказалось, что «музыкант» подает не приказ к атаке, а сигнал об уборке территории. Впрочем, для горожан это пока простительно. Не сказать, что ремесленники, моряки и торговцы были заядлыми меломанами, но большинство обладало каким-никаким музыкальным слухом, и отличить одну мелодию от другой могли без труда. Другое дело, что мелодии «холодных бардов» были не похожи ни на одну человеческую, ни на те, с чем сравнивают неудачную музыку – ни на воронье карканье, ни на собачий лай. Это были звуки, составленные в стройные ряды, но звучавшие с какой-то нечеловеческой гармонией, отчего мороз продирал живое тело, а по спинам начинал стекать холодный пот.
Данут провел ночь в небольшой караулке в башне, скрючившись на коротком топчанчике. Рядом с ним спали еще пять человек – те самые, с которыми он патрулировал улицы, а теперь уже взял под постоянное начало. Только-только проснулись, как снизу пришел очень серьезный мальчишка, с котелком каши и корзиной хлеба. Данут управился с завтраком раньше подчиненных и уже собирался пойти посмотреть, что там творят скелеты, как в дверном проеме показалась Тина.
– Не разбудила? – весело поинтересовалась девушка.
Появление красивой женщины в караулке сродни явлению королевы на постоялом дворе. К счастью, все из присутствующих уже были одеты, нигде не валялось ничего непотребного, вроде кальсон или грязных портянок. Кто-то из бойцов присвистнул, а самый молодой – всего-то на пару лет старше Данута, длинный парень, прозванный почему-то Комаром, успевший походить по Шейне до самого Скаллена, поплавать по Петронеллу, носивший на лице шрам, оставленный речными пиратами, хотел было, сказать что-то скабрезное, но наткнувшись на свирепый взгляд командира, сдержался. Зная Данута, понял, что ему могут заткнуть рот кашей. Вместе с миской.
За спиной у девушки торчали охранники, приставленные опекуном. Два гоблина, укутанные в плащи с капюшонами, в иное время и заинтересовали б народ, но не сейчас. Ну, оно и правильно. Гоблин, он гоблин и есть, чего на него