хилая такая дистанция, правда? – риторически предположила Чарли.
– Внушительная… – подтвердила я в ответ.
– Пробуждение, первый вдох и сразу следом мысленное: «Привет, как ты?», – или – «Как здорово, что ты есть!» или … Разные, в общем, вариации зависимого бреда. Изо дня в день, из года в год. Следом за робкими школьными приветствиями, поднятием одной брови или едва заметным кивком, после студенческих, улыбчивых и аритмичных приветствий. Те «как ты?» были то ежедневными, как и полагается в первые год-два влюбленности, то размеренно сошедшими на нет, то прерывистыми «как ты?» не то, чтобы бывших, но не случившихся. Чуть позже, раз в полгода – «привет, любимой студентке», «С Новым годом и днём рождения». У меня день рождения первого января. Мама до сих пор переживает, что лишила меня праздника. Ее поколение обожало праздники. Для нее это важно, в отличие от меня. Ненавижу праздновать.
Чарли уронила первую слезинку на стол, вторую поймала языком в уголке рта, взяла салфетку, промокнула обе полоски, сделала трясущийся выдох и продолжила:
– Затем снова и снова каждодневные мысленные «Привет, как?», мучительные годы взаимных воображаемых приветствий и прощаний: промозглых и солнечных, живительных и удушающих, – тысячи разноликих «Как же мне научиться жить без тебя?». Все более настойчивые «привет, о, снова ты, сколько можно?». Встречи, разговоры, ссоры, примирения, смех, трепет и все это по большей части в моем сугубо личном измерении.
Диалог с адресатом нескончаемых вопросов не редко прерывался внутренним карцером, старательно выскабливался из моего сознания, оставляя в нем лишь невидимые заражённые споры. Ухмыляясь в лицо своему же отражению, я отбрасывала его в дальний угол со словами:
– Что, Рита? Хочешь его? Хрен тебе. Посиди тут одна и подумай хорошенько. А если будешь орать, я тебе кислород перекрою. Усекла?
– Рита? – переспросила я, теряя ход ее мысли.
– Да, Рита. Меня зовут Рита, а Чарли меня называет только Филипп, ну, и его знакомые, с которыми я случайно временами пересекаюсь. Я ему в самом начале нашей истории рассказала, что мне снится сумасшедшая жена мистера Рочестера. Вы же помните… – не успела договорить она.
– Обижаете, филфак за плечами, – улыбнулась я.
– Так вот, он назвал меня выдумщицей Чарли в честь автора, но на английский манер, чтобы лучше звучало рядом с его именем.
– Ого, – застыла я в недоумении, – Такие имена с потолка не падают. Какой щедрый ваш Филипп.
– Да не то слово, люди смотрели на меня, как на идиотку, когда он меня так представлял своим.
– Это его «свои» идиоты. Чарли – это мечта, а не имя. Хотя вам и Рита очень идет, но Чарли звучит огненно.
– Ну, да, ну, да, он тоже так думал.
– Слушайте, а можно на «ты»? Я обычно долго привыкаю к людям, но почему-то не в этот раз. И потом я чувствую, что это наш не последний разговор. – предложила я, предположив, что ей так будет проще.
– Э-э-э… У меня с этим сложности я, наверное не смогу, – засомневалась Рита, профессионально