друг на друга, и есть место, в котором возможно достигнуть соглашения. Его подход был схож с подходом Никсона в дипломатии по отношению к Китаю. Перед своей поездкой в Пекин в ноябре 1972 года Никсон взял блокнот и быстро набросал в нем следующее: «Что они хотят; что мы хотим; что наши стороны хотят совместно». Какой бы ответ ни подразумевал последний вопрос, именно на нем была основана его дипломатия в отношении Китая36.
Самым очевидным местом совпадений в связи с Афганистаном было то, что никто (даже Пакистан), независимо от других интересов, которые они хотели бы там отстоять, не хотел воцарения хаоса и экстремизма в этой стране. Логично было бы убедить всех дать принципиальное согласие на то, чтобы Афганистан сохранял мир внутри страны и в отношениях с соседями. Все это могло бы строиться на общем понимании того, что Афганистан никогда не будет представлять угрозу никому из его соседей, а его соседи в ответ не будут использовать Афганистан для ведения опосредованных войн друг с другом. Таковы были широкие принципы, которые могли бы послужить основой для конкретного соглашения. Например, Пакистан мог бы потребовать признания линии Дюрана[5] как своей границы с Афганистаном – афганцы никогда не соглашались с признанием этой неудачно обозначенной границы37. Позитивная подоплека такого признания с точки зрения безопасности дала бы Исламабаду основание согласиться со своей меньшей ролью в Афганистане. Вмешательство Пакистана в Афганистане (поддержка повстанчества и чинимые им помехи в реализации стратегии США по ПРОПО) настолько же очевидно для всех, насколько не очевиден отказ Афганистана от притязаний на пакистанскую территорию, притязаний, из-за которых как раз и возникало у Пакистана желание вмешиваться в дела Афганистана.
Холбрук преследовал идею свести вместе афганцев и пакистанцев, чтобы они лично убедились во взаимной выгоде, и это как раз и было причиной подозрительного отношения к нему со стороны Кабула и обвинений в том, что он отдает предпочтение Пакистану. Однажды по какому-то поводу он оказал давление на высшего военного человека Пакистана, генерала Каяни, требуя от него ответ на вопрос: во что может обойтись его стране отказ от сотрудничества с Талибаном? Генерал не хотел признавать, что Пакистан поддерживает талибов, но он, так или иначе, попался на крючок. Он стал говорить гипотетически и насчитал несколько условий. Сразу после требования о том, что Афганистан не должен превратиться в индийскую базу операций против Пакистана, пошло другое: пуштуны в Афганистане должны подчиняться Кабулу, пуштуны в Пакистане – Исламабаду. Под последним подразумевалось, что Карзай (или любой другой афганский руководитель) должен прекратить представлять себя «властелином всех пуштунов», а сам Афганистан должен отказаться от притязаний на пуштунские регионы Пакистана как на свободные земли, которые должны были бы войти в состав большого Афганистана.
Все это выглядело вполне разумным. Пакистан вел