нежно произнесла она. – Уверена, что трусливый убийца будет найден и в этом будет ваша заслуга. Отправьте прочь этих сумасшедших репортеров.
Мистер Коммек покачал головой.
– Это так же возможно, как отозвать полицию. Они день и ночь будут бродить здесь, пока убийца не будет в тюрьме, в Добтоне. И вот, так как они знают, что публика желает их интервью с вдовой… Лучше примите их, Энид.
– Нет. – миссис Больфем дотронулась рукой до головы и покачнулась. – О, как я устала, как устала. Что за день. Как бы я хотела, чтобы здесь была Анна!
Три женщины подхватили ее и усадили в кресло.
– Анна, повторила она снова, – мне надо что-нибудь усыпляющее.
– Я вызову ее, – охотно предложила миссис Гиф.
– Надеюсь, она дома.
– Она должна была ехать на ферму к Хаустонам, – прервала миссис Коммек. – Она заезжала к нам по дороге туда – у Самми бронхит.
Миссис Гифнинг, такая взволнованная, какой следовало бы быть вдове, побежала вниз к телефону, гордая высоким назначением: ужаснуть доктора Анну, занятую как всегда, беспрестанной борьбой за жизнь.
– Пока не приедет Анна, я останусь с Энид, – сказала миссис Коммек, – ее лучше не беспокоить. Может быть, одна из вас приготовит кофе для тех, кто дежурит внизу?
– Фрида уже это делает, – сказал мистер Коммек. – Они все в столовой.
Миссис Больфем оставила свое убежище в объятиях миссис Коммек и выпрямилась.
– Фрида? Это же ее выходной вечер?
– Она улеглась в постель из-за зубной боли, но я вытащил ее оттуда. Хорошо, значит, я отправлю молодцов прочь до завтра, но тогда уже решитесь принять их.
Он ушел, и когда Миссис Больфем осталась одна со своей невесткой, которую она никогда не допускала в священный круг избранных, но которая была милой, всепрощающей натурой, она нежно улыбнулась ей.
– Не бойтесь, что я не выдержу, – сказала она, – но эти дамы действуют на мои нервы. Так мило с вашей стороны, что вы остались до приезда Анны. Все так ужасно и случилось так быстро после происшествия в клубе. Благодарю небо, что не позволила себе быть с ним суровой, и даже, когда он говорил со мной по телефону о своем отъезде, я не была с ним резка; никогда я не предъявляю строгих требований к подвыпившему человеку.
– Не терзайте себя. Он был мой брат, но я, конечно, знаю, что это был за волокита. Не будь он моим братом, пожалуй, я бы сказала, что мы не стали бы вас очень осуждать, если бы это вы сами всадили в него порцию свинца.
Миссис Больфем подняла изумленные глаза. Но сию же минуту усталая улыбка, как тень, промелькнула на ее решительных губах, и она спросила почти весело:
– Значит, вы допускаете истребление провинившихся мужей?
– Ну, да, конечно, я сама не так храбра, даже, если бы Сэм не был таким хорошим, – право, он очень скромный для мужчины – но даже здесь, в Эльсиноре, мало мужчин… Ну, да, если бы жены угощали их серной кислотой или пулей, – моей дружбы они бы не потеряли и, думаю, никакой суд не осудил бы их.
– Вероятно, вы правы. –