и обыватели, не сговариваясь, решили никогда более не возвращаться к обсуждению этой больной темы. Они успели почти забыть заезжего психа, но тут, как снег им на голову, свалился я. Так как сам по себе городок был столь захолустный, что о нем почти никто и не слышал, а поезд стоял здесь всего минуту, – можно сказать, что за последние полгода мы с человеком-собакой явили собой просто туристический ажиотаж. И мое появление после четвероногого безумца немедленно возродило надежды восторженных обывателей. Мечты об умеющим читать просветителе вновь воскресли, хотя наученные горьким опытом жители и сдерживали себя до последней минуты, внимательно за мной наблюдая.
Но так как за все время, проведенное здесь, я умудрился не выпить ни одной рюмки наливки и не описать ни один из стоящих вокруг столбов, а, наоборот, взять в руки книгу, то несчастные филистеры и уверились, что я являюсь той исключительной личностью, которую они ждали столь долго.
Как следовало далее из рассказа кулинара Рутера, дело заключалось в том, что, безусловно, все жители города когда-то умели читать. Но, к сожалению, такое огромное количество книг заканчивалось печально и так расстраивало местных читателей, что они вынуждены были отказаться от них. Книг осталось гораздо меньше, но и они, несмотря на счастливое завершение описываемых в них историй, вынуждали читателей так сильно переживать в середине, так их травмировали, что немногим удавалось дойти до конца. Тем более в городе велись еще и хроники происходящих событий, а среди них было так много неприятного, что читать их было выше всяких душевных сил.
Пришлось еще более сократить список приемлемого чтения. В конце концов осталось всего несколько оптимистических книг, насквозь пронизанных сусальным счастьем, которые жители города с восторгом читали, передавая их из рук в руки. Вскоре из‐за беспрестанного чтения страницы книг истончились так, что уже трудно было разобрать написанное, а потом протерлись настолько, что рассыпались прямо в руках. Наконец, когда последняя книга превратилась в прах, читать уже было нечего. Счастливых книг больше не было, а все несчастливые вместе с хрониками сдали в местный архив под присмотр отца недавно почившего г-на Гройса. С тех пор охрана архива стала наследственным делом семьи Гройс. Первое время им еще приходилось отбивать атаки любопытных читателей, желавших вкусить от запретного плода книжных несчастий. Но постепенно их становилось все меньше и меньше. Потом и самые отчаянные из них забыли, как именно буквы складываются в слова, а потом уж и сами эти буквы. Последним, кто их еще помнил, был превратившийся в куколку г-н Дворк. Но и он перед смертью забыл их всех, кроме первой.
И хотя все это происходило достаточно давно, с тех пор немногое изменилось. «К счастью, – тут кулинар Рутер глубоко вздохнул и лицо его осветилось благодарной улыбкой, – мы все, жители города, обладаем замечательным даром – забывать неприятности, и потому, быть может, мы самые счастливые люди на свете. Это далось нелегко, но у