слушать очередные лекции о том, как важно жить дальше, что боль проходит и так устроена жизнь. Я не хочу мириться с такой участью, как и не хочу верить то, что от былой трагедии рано или поздно не останется даже самого скудного следа.
Пространство кабинета Георгия не такое вычурное и педантичное, как в «убежище» Маттео: ряд стульев, обтянутых чёрной кожей, единственное, что можно назвать в этом круговороте странных вещей элегантным. Стены, выкрашенные в изумрудный цвет с хаотичными лимонными мазками на несущей конструкции здания, шторы фиалкового оттенка и аромат кофе с табаком. Творческие люди всегда казались мне до несуразности странными, но мне хотелось быть похожей на них: такой же свободной в своих действиях, не сдерживающей своих порывов и истинных желаний. Они словно были олицетворением страсти, пылкости этой жизни, всех ее противоречий и красот, собранных воедино. Не боящиеся быть странными, казаться легкомысленными и «не такими» для многих, они вызывали во мне гордость.
Георгий задумчиво смотрит на меня несколько секунд, выдерживая паузу, а после протягивает портсигар, в котором в ряд выстроены горчичного цвета фильтры – только в центре выраженный пробел. Я считаю нужным взять сигарету из одного и того же места, не желая нарушать слаженную схему.
Фильтр оказывается в тисках зубов, чирканье зажигалки и огонь, добытый с характерным звуком, который, стоит мне склониться ближе, заставляет кончик сигареты начать тлеть. Я благодарно киваю и выпускаю облако дыма. Кол, вбитый в грудь, начинает становиться мягче.
– Лето душное. Но в этом году даже оно периодически заставляет кровь стыть в венах. По этой причине я все ещё покупаю глинтвейн иногда. В тех местах, в меню которых он все ещё совестно присутствует, и не уйдёт никогда, ибо скоро начнётся осень. Бесконечный круговорот чего-то важного.
Он улыбается. Так тепло и понимающе, словно хороший старый друг или отец, готовый в любой момент наградить ценным советом.
– Не странно делать то, что приносит счастье. Даже если хочется петь в центре города во весь голос. Честно признаться, трудно с чего-то начать…
– Начните с главного.
Мне и самой приходится изобразить улыбку – такого рода поддержка всегда срабатывает. Психология.
– Знаю, что это сложно, что я не имею никакого права делать Вам больнее, не позволяя ране покрыться коркой, но я обещал, – качает головой, словно сожалея, а мне хочется забиться в истерике, извлекая одно сплошное «нет, нет, нет», чтобы оно превратилось в бесконечный поток, напоминающий грязную дождевую воду, бегущую вдоль тротуаров, вылизывая улицы от пыли и грязи.
Приходится изо всех сил выглядеть непринуждённой, пока Георгий копается в столе, выдвигая ящики, а мое сердце замирает в напряжении и ожидании чего-то неизвестного. Извлекает конверт. Обыкновенный. Знакомая крафтовая бумага, шутливые сердечки, нарисованные от руки обычной гелиевой