этих проклятых янки, – сказал он, – более совершенные образцы, чем у нас. И они ежедневно изобретают все новые изделия из пластмасс. Если б кто-нибудь у нас мог разбираться в их каталогах…»
Этим и занимался теперь Кальмар. Все началось с каталогов «Сирс-Робак», «Мейси», «Думбелс» и других больших американских магазинов.
И Доминика и ее родители были твердо уверены, что он бросил лицей, чтобы зарабатывать больше денег.
– Я знаю, ты приносишь себя в жертву, Жюстен, мне и Жозе (Биба тогда еще не было на свете). Тебе не очень тяжело? Ты не пожалеешь?..
– Ну что ты, дорогая!
А теперь в чем придется ему убеждать жену? Он размышлял об этом, лежа в постели, в их супружеской постели, и чувствовал себя таким одиноким, потерянным – мысль о портфеле, набитом деньгами, который он небрежно бросил в шкафу у входной двери, неотступно преследовала его.
А что, если?..
Часть вторая
I
– Бедняжка Жюстен! Ты так плохо выглядишь! Надеюсь, ты регулярно питался у Этьена и там о тебе заботились?
Была суббота, они ехали с вокзала, и она то и дело окидывала его встревоженным взглядом.
– Ты не забывал принимать лекарство от печени?
Это началось уже давно, еще в ту пору, когда он в лицее затеял борьбу на износ с Мимуном. Больше всего его огорчило то, что он не видел для себя иного пути, кроме педагогической карьеры, и в то же время прекрасно понимал, что надолго его не хватит. Угнетенное состояние духа начало отражаться на его желудке. Уже в то время он лечился у доктора Боссона, ставшего впоследствии их семейным врачом.
Однако не Боссон заговорил о его печени, а Доминика:
– Вы не находите, доктор, что у Жюстена что-то с печенью?
Боссон никогда никому не возражал. Он только пожал плечами и пробормотал:
– Может быть, в какой-то степени…
Он прописал порошки, которые следовало принимать утром натощак и три раза в день после еды. Однако Жюстен месяцами о них забывал.
– Ты должен заняться своим здоровьем. У тебя желтеет лицо…
Как-то непривычно было видеть их снова – дочку, одетую теперь уже в платье, еще больше загоревшую после его отъезда, и Биба, который вдруг очень повзрослел.
На этот раз Жюстен чувствовал себя с ними стесненно. Да и они, особенно Доминика, смутно догадывались, что в нем произошла какая-то перемена.
– Ты часто уходил куда-нибудь по вечерам?
– Один-единственный раз, с Бобом.
– И поздно вернулся домой?
– В одиннадцать часов. А так – в десять я уже был в постели.
– А мадам Леонар каждый день приходила, как мы с ней условились?
– Полагаю, что да. Правда, мы с ней ни разу не виделись, но, когда я возвращался с работы, все было прибрано.
– На службе никаких неприятностей?
– Все в порядке.
Нужно было привыкать, как-то приноравливаться…
За эту неделю произошло множество мелких событий, но он не имел права о них говорить.