привезёшь! – крикнул Савченко весёлым голосом и покрепче прижал упавшую на него Свету.
– Он же не специально, – Воробьёва посмотрела на Цыганок с улыбкой. Света в ответ весело сощурилась, как щурятся дети: коротко и всем лицом.
Кириллов и Кирьянов, сидящие напротив Доброва, кинулись к гитаре.
– Держи инструмент! – потребовал Толик-старший у товарища по спортивной группе; Добров тоже тренировался у Бережного.
– А то что нам в колхозе делать без гитары, да? – закивал Толик-младший, глядя не на Стаса, а на Зубилину. Соснихин, тоже глядя на Лену-гимнастку, как будто она была тут главная, гордо похвастался:
– Не боись, дорогая редакция, этот трофей Стаска из рук не выпустит. Ответив на подмигивание хоккеиста, Добров вяло поднял кисть руки. Лена Зубилина указала взглядом на дорогу:
– Ты бы, Добров, тоже сел ровно, а то действительно угробишь инструмент.
Голос гимнастки прозвучал неожиданно громко – шофёр в это время максимально сбросил скорость перед очередной канавой, а радио не ловило волну. Зубилина говорила сухо, чётко и правильно. Стас послушно вцепился в гитару. Кашина, от того, что пришлось сесть как все, скорчила недовольное лицо. Галицкий одобрительно присвистнул и выставил Зубилиной большой палец; Добров редко кого слушался. Горобова, приказав водителю отключить радио, откуда неслись шип и свист, поймала взгляд Владимира Давыдовича.
– Ну что, Наталья Сергеевна, растёт Костину подмога. Моя кафедра, – Гофман гордо указал на Зубилину глазами.
– Прекрасно. Будет, значит, кому порядок на факультете навести, – согласилась Горобова, внимательно рассматривая гимнастку и избегая смотреть на Гофмана. – Редко, когда красота и ум в женщине составляют единое целое. Да, Владимир Давыдович? – хотя говорили они негромко, часть их разговора всё же доносилась до сидящих рядом. В автобусе стало на удивление тихо.
– Есть с кого брать пример, Наталья Сергеевна, – вставил Павел Константинович Лысков. Лёжа за Гофманом на состряпанной из куртки подушке, преподаватель по анатомии поднялся и посмотрел на декана с улыбкой.
Горобова округлила глаза и посмотрела на Масевич и Михайлова. Он, всё давно поняв про то, что достойно его ушей, а что нет, переместил взгляд с Натальи Сергеевны на задернутую штору окна. Масевич смотрела, стараясь угодить, как глупая горничная на барыню. Вздохнув, декан отвернулась и уставилась в окно.
Через некоторое время, когда разговоры в салоне возобновились, Михайлов потянулся к гимнастке-художнице.
– Смелый у нас Павел Константинович, —прошептал он Масевич на ухо, вдыхая приятный аромат, похожий на запах арбуза.
– Почему это? – Ира не нашла в словах Лыскова ничего особенного, но ответила на всякий случай тоже шёпотом.
– Это ты просто ещё первокурсница, – преподаватель кивнул на декана, – узнаешь потом почему.
9
Повода