сколько бы его ни было.
К моменту выписки все наши анализы с Платоном были хорошими, во всяком случае в них не нашли ничего настораживающего. И я счастливая, сбросившая как минимум двенадцать килограммов из набранных двадцати четырех, покидала стены роддома налегке, но с сыном на руках.
***
С одной стороны, я была самым счастливым человеком в мире, с другой – самым не выспавшимся. Платон желал спать на ручках и не хотел разлучаться с грудью. До его рождения в моем представлении материнство было какой-то идеальной картинкой. Малыш рождается и только и делает, что радует родителей. Он спит, ест и снова спит. Спокойно лежит и изучает пространство, когда возникает какая-то потребность, немного плачет, сообщая о ней, получает желаемое, и снова в спокойном русле и безмятежности течет счастливая семейная жизнь.
Но все оказалось не так. Малыш с самого первого дня в роддоме отказывался лежать где-либо, кроме моих рук. Первая наша совместная ночь была абсолютно бессонной, я носила его на руках, он плакал, как только я пыталась забрать грудь или положить его в кроватку. Учитывая мою огромную кровопотерю и слабость, я перемещалась по стенкам. Носить на слабых руках ребенка было непросто и небезопасно. Поэтому старалась держать его над своей кроватью и все-таки быть поближе к стене, чтобы прислониться.
Соседки по палате кормили своих детей, лившимся как из рога изобилия молоком, и малыши засыпали, а потом долго и тихо сопели в своих прозрачных кроватках, пока мамочки отдыхали или общались с родными. А я смотрела на все это с грустью и непониманием, перемещаясь по палате со своим долгожданным, но почему-то очень беспокойным сыном.
Дома мы привыкали к совместной жизни в новом статусе, когда ребенок снаружи меня, и вроде бы должно быть легче, потому что на последних месяцах было тяжело даже просто ходить. Но мои руки теперь были всегда несвободны, и почему-то обычная жизнь стала намного сложнее.
Наш дом был все еще в состоянии ремонта. Спальня, детская и ванная комната на мансарде были полностью готовы, и там мы с Платоном проводили почти все свое время, за исключением прогулок. А на нижнем этаже по выходным продолжалась стройка.
Про одну прогулку хочется рассказать отдельно. Выдался на редкость теплый и солнечный сентябрь. Я вышла на улицу, уложила кроху в нашу красивую коляску в ретро стиле и покатила ее по неровной и пыльной проселочной дороге, лучи солнца касались моей кожи и мягко согревали ее. Состояние радости при этом умножалось и отражалось от меня. Я любила прогуливаться по улочкам нашей деревни, а потом свернуть в дубовую рощу с многовековыми деревьями. Эта роща упоминается в летописях времен Ивана Грозного, она уже была на этом месте в ту эпоху и наверняка видала многое.
Лучи солнца пробиваются сквозь могучую позолоченную крону величавых дубов, легкий ветерок развевает мои волосы, ажурная тень от ветвей падает на спящего в коляске Платошу, укрытого небесно-голубым