не слушал футбольный матч. Антон был широкоплечим улыбчивым парнем, который обожал прикрикивать на машины, забредавшие во двор с Невского, и поэтому гораздо больше времени проводил на улице, чем в своей комнате с мониторами. Но Серёжа постучал ещё раз и подождал. Посмотрел в сторону кабинета хозяина: там разговаривали по телефону. Вздох – и Серёжа, не понимая себя, проник за открытую дверцу и остановился перед тремя большими экранами. В мире, который они показывали Антону, всё было тихо и серо. Машина, машина и половина соседнего дома. Часть присмиревшего на долгожданном солнце переулка, ворота во весь их железный рост.
Серёжа подумал: чувствует ли Антон себя богом? Богом с ограниченным обзором и ограниченной ответственностью. Его мысль блуждала по тёмной каморке, он чувствовал запах кожи и сырой стены. Видел ли Антон, как вчера на Серёжу напали его новые друзья-предприниматели? Он наклонился к мониторам и увидел, что злополучное место у арки выходило за пределы контроля камер.
Серёжа вышел обратно в коридор и постучал в дверь кабинета хозяина. Повысил голос и сказал, что Антона нет на месте. Наверное, можно посмотреть записи и без него, сказал Серёжа. Говорили ли вы ему о моём столе, спросил он и нажал на ручку, чтобы войти, но кабинет оказался закрыт. Серёжа надавил на неё ещё раз, но дверь снова не поддалась. Он посмотрел в середину мутного стекла на ней и увидел в отражении себя, а потом ничего. Прижался к нему ухом. Пустота, которую он ощутил, напомнила ему одно прежнее, гораздо более острое чувство, что застало его месяц назад, двадцать второго сентября, утром, в аудитории сто девяносто, за кокетливой беседой с кем-то из группы английских филологов, воплотившись на экране телефона в сообщении: «Серёжа, это баба Рита. Бабушка умерла».
Он вернулся в каморку Антона и сел на его кресло. Он представил, как вернётся в свою комнату и увидит свою половину стола. Это преступление происходило прямо в одном из номеров прямо с одним из постояльцев, а у Антона не было нужной камеры и на сей раз. Он думал об этом и сидел не двигаясь, пока в компьютере что-то не щёлкнуло. Тогда Серёжа обратил взгляд на мониторы и увидел, что вдоль машин, огородивших западную сторону гостиницы, идёт женщина в большой широкополой шляпе. Она ступала медленно и широко, и что-то в ней сразу завладело его вниманием, и он ждал, что она поднимет голову и заметит его тоже. Ему показалось, что она могла бы так сделать, но женщина пошла дальше и скрылась из вида камеры-бога. К удивлению мальчика, приготовившегося наблюдать за ней по следующей безмолвной картинке, она не прошла там, где ей дальше полагалось пройти. Впрочем, подумал он, она могла куда-нибудь свернуть.
4
Бабушка сказала, что она ни в семнадцать, ни в шестьдесят лет не решилась бы на то, что Серёжа с безмятежной улыбкой назвал «срезать путь». Они стояли и смотрели на покосившийся сетчатый забор. Пара его секций со временем обмякли настолько, что уже клонились к земле. Пользы они больше