пахнущая одежда. Конечно, он стирает её, просто не так часто, как это делала мама. Но это было так давно. Может быть, сейчас всё было бы по-другому, если бы она была рядом.
Никита продвигался в сторону дома по узкому переулку. Слева здание медицинского учреждения и длинное одноэтажное строение. Похожее на склад, что там на самом деле, он не знает. На ободранной стене красовалась надпись, выведенная большими корявыми буквами: «Ваня + Света = НАВСЕГДА». Строение плавно перетекало в череду советских гаражей. По правую сторону находились жилые дома, огороженные совершенно разными заборами: из деревянного штакетника или профлиста разной высоты. Лишь недавно выпавший снег придавал схожести совершенно разным строениям и участкам.
Дом, где жил Никита с отцом, последний в переулке, дальше уже располагались несколько многоквартирных пятиэтажных зданий, а за ними частный сектор. Участок, принадлежащий его семье, огорожен кирпичным забором с коваными воротами. Когда отец строил этот дом, Никита был маленьким и плохо помнит то время. Несмотря на это, мальчик хорошо помнит, как папе приходилось рано утром выезжать из дома. Чтобы вовремя добираться из Подмосковья до офиса. Но, как говорил папа, «это того стоит. Лучше жить с семьёй в тихом городке и неудобно добираться до работы, чем жить в ядовитом мегаполисе!»
Отец очень постарался почти четыреста квадратных метров превратить в уютный уголок для своей семьи. Одноэтажный дом с мансардой, гаражом на две машины и террасой. Крытый бассейн, отдельно стоящий за домом, год уже как не наполнялся, а гаражные ворота не открывались. Никита иногда позволяет себе по-тихому, украдкой проникать в гараж и играть в трёхлетнем автомобиле «Тойота Ленд Крузер Прадо». Белый внедорожник, покрытый пылью, с отпечатками на дверях и капоте от маленьких детских ручонок. Автомобиль напоминает о маме, наверное, это стало причиной, почему у папы не поднялась рука продать его.
Свой «Лексус» отец разбил меньше чем через неделю после трагедии, так и продал. С тех пор Никита не помнит и дня, чтобы отец не напивался до беспамятства.
За весь год отец несколько раз спросил: «Ты поел?» – и несколько раз извинялся. На этом их общение заканчивалось. Как же скорбно и одиноко маленькому человечку в этом несправедливом огромном мире! Паршиво! А вечером, когда заходит солнце, сердце Никиты наполняется невыносимой болью и смертной тоской по маме. Ведь он всего лишь ребёнок. За что это с ним всё происходит? Почему этот задира Эдик живёт, наслаждаясь каждым днём, а ему приходится бороться за каждый кусочек радости. Разве это справедливо? Вот и сейчас что ему делать? Почему он должен выбирать? Замёрзнуть на улице или идти домой, где всё пропитано перегаром. И всё напоминает о маме. Ему ничего не остаётся, как снова закрыться в своей комнате и рыдать уткнувшись в подушку или рыдать забившись в углу. Рыдать в голос, кричать от боли. Кричать от безвыходности, кричать от одиночества и травли со стороны сверстников