не могло не ожесточить самих рабов. И они, вопреки здравому смыслу, все же могут пойти на Рим. И если это произойдет… Человек, тянувший тяжелое ярмо рабства, становится кровожадным и безжалостным… Случиться может всякое. Восставшие не станут разбираться, кто римлянин, а кто путешественник. Поберечься не мешает, поэтому уезжайте, не откладывая. Может статься, что скоро уже невозможно будет это сделать.
Старик снова затих.
Как и в прошлый раз, по улице прошла стража, поднимая жутковатый в ночной тиши шум своей тяжелой поступью.
– У моих ног, под циновкой, лежит мешочек. Подай его мне, Буга, – попросил Эсип.
Мешочек был небольшим, но достаточно тяжелым.
– Здесь, конечно, не так много, но на дорогу, я думаю, вполне хватит. Примите это от меня как небольшой подарок внукам моего друга, славного Дуки… Если мои соплеменники узнают о том, что у нас состоялся этот разговор, они попытаются убить вас. Конечно, в открытую схватку они с вами не вступят, но вам не спастись от их коварства. Яд и нож в спину из-за угла – это их оружие, которое, к сожалению, промахов не дает. Вам надо уйти отсюда до их возвращения.
– Нет, Эсип, мы не уйдем отсюда, пока не отомстим им за то, что они сделали с вами! – вскочил Буга.
– Уйдете, Буга, уйдете. Должны уйти! Чтобы они ни сделали, сколько бы зла по отношению ко мне ни совершали, они все равно остаются моими братьями, одной со мной крови… Они сделали то, что обязаны были сделать. Это их долг перед своим племенем. Может быть, на их месте я поступил бы так же… Так что уходите и не встревайте в наши дела. А я и так уже слишком задержался на этом свете, и нет ничего, что могло бы радовать меня, проживи я еще сто лет. Когда ты вдруг находишь ложь в том, что тебе всегда казалось единственной истиной на земле; когда ты осознаешь, что всю свою жизнь молился ложным божествам, обрывается нить, которая связывает тебя с этим миром… Одно меня беспокоит – путь, по которому я шел все эти годы… оказался… не тем путем, что ведет к истине и добру… Боюсь, это превратит в неисчислимые муки мою загробную жизнь…
Эсип замолчал, уставившись широко открытыми глазами в каменную стену. Дыхание его все чаще прерывалось, заострившийся подбородок мелко подрагивал.
– Уходите из Рима, – с трудом произнес он. – Счастливо вам добраться! Передавайте мой прощальный поклон вашим горам, пусть и они простят меня… Будьте достойны выпавшего вам жребия!
Хотя в Рим молодые люди добирались три месяца, обратный их путь растянулся на три года. И против римлян довелось воевать, примкнув к войску Спартака. Иначе и быть не могло, ведь Бага и Буга являлись свободными людьми! Естественно, их симпатии были не на стороне поработителей. Да и может ли быть свободным человек, не желающий такой же свободы и другим?! Только тот, кто сам способен стать рабом и безропотно жить в рабстве, может возжелать поработить другого!..
Предводитель гладиаторов, заключив договор с морскими пиратами, собрался уже повести свои отряды к морю, чтобы на кораблях