смывать краску – такое устроят!
– У нас в стране перестройка! Гласность! Демократия! Не имеете права! – кричали, гордо вскидывая пушистые, в кудряшках, головки.
И учителя робели, отходили. Эпоха абсолютной монархической власти педагогов в школе, «Альма-матер» науки и просвещения, постепенно уходила в небытие. То время, когда Егор учился, было последним временем, в которое слово «учитель» было синонимом таких слов, как «наставник», «предводитель», «вождь». И никому бы в голову не пришло оскорбить, унизить или ударить такого человека – это было подобно страшному смертному греху…
По-настоящему разглядел Дашу Егор на новогодней школьной дискотеке. Она зашла в фойе, скинула пальтишко и сапоги, достала из мешка для сменной обуви нарядные туфельки на каблучке и обулась. Егор с ребятами кучковался у огромного, в полный рост, зеркала, когда Даша подбежала к нему, чтобы поправить прическу.
Тонкая-тонкая талия, перетянутая широким пояском «бабочкой», легкий шелк яркого платья, и волосы… Егор никогда не видел их распущенными, свободными от заколок и дурацких коричневых ленточек. А они оказались очень красивыми, блестящими, гладкими! Их хотелось погладить рукой. А главное – ресницы! Наверное, Даша добралась до маминой косметички. Ни у одной из девчонок Егор не видел никогда таких длинных и пушистых ресниц. Словно приклеенные. Дашка опускала глаза, и тень от ресниц ложилась на щеки. Вот это да!
Конечно же, он не подошел к ней тогда, на школьной дискотеке. Но после нее до самого призыва уже не упускал девчонку из вида. Радовался, когда видел ее в школьном коридоре, одинокую, читающую книжку. Радовался, когда встретил ее после летних каникул, и гордился тайно от всех, что у «его» Даши тоже выросла грудь, задорно выпячивающаяся через унылое форменное платьице. Радовался, когда видел ее гладкую, аккуратно причесанную головку среди других в автобусе, везущем старшеклассников в совхоз на картошку. Радовался тому, что она у него есть, что она живет рядом и дышит в унисон.
А в мае Егор, осмелев после выпитого за школой портвейна в компании пацанов, увидел ее, идущую из магазина с полной сумкой картошки, подошел и предложил помочь. Она с удовольствием вручила Егору тяжелую авоську. А он запомнил поперечную красную полоску на ладошке. Хотелось поцеловать эту ладошку. Егор тогда удивился: почему хотелось поцеловать не Дашкины губы, а Дашкину руку? Наверное, вино в голове шумело…
Он что-то там пыжился перед ней, пытался рассказывать анекдоты, а Даша почему-то не смеялась. Она вдруг остановилась и сказала:
– Егор, тебе нужно протрезветь. Твоя мама сильно расстроится. У меня есть отличный бразильский кофе. Говорят, кофе отрезвляет. Пойдем?
Егор сидел за маленьким кухонным столом в светлой кухне у Даши. Она расположилась напротив, и солнечные лучи падали на ее лицо. На пушистых ресницах Даши – позолоченная солнечная пыльца.
– Даша, – прошептал Егор, – не крась глаза, ладно? Ты и так – самая красивая.
Она проводила его в армию