она такая худенькая у нас, вроде не в кого, – голосистость тети Аллы оправдывала праздничная атмосфера. – Ты с Танькой не советовалась?
Татьяна была общим знакомым врачом, к ней относилась с большим уважением вся их семья.
– Советовалась, – Рита вздохнула. – Она говорит, что следить надо. И на осмотре врачебном в техникум долго смотрели и сказали примерно то же самое. А что делать? Я вот себя сколько помню, так было, на что посмотреть, а Вика… какие уж тут шуры-муры.
– А мордашкой-то ничего! – воскликнул дядя Валера. – Эх, ну вылитая матушка твоя в молодости, Ритка! А давайте выпьем за то, чтобы каждому их нас было по справедливости! Давайте?!
Тост всем понравился.
– А то некоторые убиваются всю жизнь и ничего, а другим все задарма достается! – продолжал Валера. – Вот Сеня – какой мужик, а все без хозяйки в доме!
– Я сам не хуже хозяйки справляюсь, слава Богу: сына воспитал, не жалуюсь. А от бабы в квартире проблем хватает, уж прости меня, Аллочка, и ты, Ритка, прости!.. – медведем отревел дядя Сеня.
– Прости его: язык-то болтается, как будто в молодости, это уж не постарело! – воскликнула Маргарита.
– А ты поддерживаешь – у тебя тоже проблем дюже много?! – заметила одобрительную физиономию мужа Алла. – Хорошо, с завтрашнего дня сам все по дому делаешь, а я тише воды у подруг, и все гладко!..
– Пришло время тоста за наших милых красавиц, я чувствую! – засмеялся Валера.
– А не то нам туго придется! – загоготал Арсений.
Все еще раз чокнулись.
Праздник закончился, чуть не дойдя до полуночи. Вика залезла в постель, чувствуя неимоверную усталость после помощи по уборке в комнате и мытью посуды. Голова гудела, в животе была тяжесть от несметного количества салатов с майонезом, ни о чем не думалось. В душе повисла горечь.
Стойкий морозец и снег сделали из конца осени настоящую зиму. Вика остановилась во дворике рядом с лавочкой. В пакете у нее были хлеб и молоко.
Ноги подмерзали, но холод, как и недавно перенесенная простуда, сейчас ее мало заботили. В глазах стояли слезы. Как в шуме и собственных умозаключениях люди не замечают кого-то другого, кого-то маленького и не имеющего права голоса? Ее приучили считать нормальными рассуждения о себе, в которых она не участвовала, быть ребенком среди взрослых людей. И вчера снова все коснулись самого личного, как будто без этого вечер бы не удался…
Ей казалось, что в нее до сих пор тыкают пальцем и громко говорят, внутри все сжималось и дрожало. И хотя ей не так уж хотелось замуж, но она думала о таком порой. И больше всего она желала, чтобы кто-то смотрел на нее с теплом, не имея ни укора, ни замечания…
Нынче же отдадим нашими сердцами поддержку Вике и всем женщинам от шестнадцати и до неопределенного возрастного предела, которым мамы, папы, другие родственники и даже люди, не имеющие к ним никакого отношения, напоминают о замужестве и всех вытекающих последствиях, будто бы и понятия не имея,