было в полном разгаре. Весь город разделился на два лагеря, и все туземцы – от судебных служащих до базарных метельщиков – заняли одну из двух сторон, отчаянно клевеща на врага. Но у доктора сторонников оказалось намного меньше, и клеветали они не столь эффективно. Издателя «Бирманского патриота» осудили за подрывную деятельность и клевету, отказав в освобождении под залог. Его арест спровоцировал небольшой мятеж в Рангуне, который полиция подавила, убив всего двух мятежников. В тюрьме издатель объявил голодовку, но сдался через шесть часов.
В Чаутаде жизнь тоже не стояла на месте. Из тюрьмы сбежал при таинственных обстоятельствах бандит по имени Нга Шуэ О. И стали расползаться слухи о скором восстании местных туземцев. Слухи – довольно беспорядочные – указывали центром мятежа деревню Тонгуа, неподалеку от лагеря, где Максвелл кольцевал тик. Поговаривали, что возник из ниоткуда вейкса, то есть колдун, и предрекал свержение английской власти, раздавая колдовские бронежилеты. Мистер Макгрегор не слишком верил слухам, но запросил подкрепления у военной полиции. Ему обещали, что в скором времени в Чаутаду прибудет индийская пехота под командованием британского офицера. Вестфилд, разумеется, поспешил в Тонгуа, предвидя, а точнее предвкушая неприятности.
– Боже, хоть бы раз они устроили настоящий мятеж! – сказал он Эллису перед отъездом. – Но будет обычная, млять, профанация. Всегда одно и то же с этими мятежниками – не успеют поднять бучу, как уже хвосты поджали. Веришь ли, я ни разу еще ни в кого не стрелял, даже в бандита. За одиннадцать лет, не считая войны, ни разу человека не убил. Тоска берет.
– Ну, что ж, – сказал Эллис, – даже если все будет мирно, ты всегда можешь взять зачинщиков и хорошенько всыпать им палками под шумок. Это получше, чем нянчиться с ними в тюрьме, как в паршивом доме отдыха.
– Х-м, пожалуй. Только теперь ведь не положено. Все эти гуманные законы – полагаю, надо их придерживаться, раз у нас хватило дури их принять.
– Да, к черту законы. Бирманец понимает только палку. Видел их, когда им всыпят? Я видел. Вывозят из тюрьмы на воловьей упряжке, визжат, а женщины мажут им жопы банановой мазью. Вот это они понимают. Была бы моя воля, я б им по пяткам лупил, как турки.
– Что ж поделать. Будем надеяться, у них хватит духу хоть раз дать бой. Тогда вызовем военную полицию, винтовки, все дела. Засадить им свинца дюжину-другую – воздух-то почище станет.
Однако предвкушаемая возможность не оправдалась. Вестфилд с дюжиной констеблей – развеселых круглолицых горцев, которым не терпелось пустить кому-нибудь кровь – направились в Тонгву и застали там гнетущее спокойствие. Мятежом и не пахло; не считая ежегодной – регулярной, как муссоны – попытки деревенских уклониться от уплаты подушного налога.
Жара все усиливалась. Элизабет пережила первый приступ красной потницы. Европейцы почти совсем забросили теннис; вяло сыграв один раунд, они падали в кресла и глотали пинтами тепловатый лаймовый сок – тепловатый потому, что лед доставлялся