и двинула нападавшую школьной сумкой, полной учебников, прямо по голове так, что у Снежаны хлынула кровь из носа.
Я немного успокоилась, но все равно ходила сама не своя и по-прежнему не могла спать. Жанна, хозяйка салона, заметила, что со мной что-то не так, я похудела, глаза впали. Она спросила, что случилось, но я не смогла произнести ни слова и расплакалась. Ничто так не угнетает, как чувство вины. Успокоившись, я все рассказала Лене, и она мне посоветовала пойти в школу, где училась Снежана.
Я так и сделала. Но прежде, чем пойти туда, я навела справки об этой девочке. Как оказалось, Снежана слыла особой взрывного характера и постоянно провоцировала подобные ситуации, но до полиции дело дошло впервые. Я поехала к директору школы, но та меня заверила что Снежана – девочка с хорошим поведением. Я сказала, что на самом деле это не так. Но директор школы дала мне понять, что я зря трачу свое время. Я поехала в школу, где училась моя дочь, мне нужно было спросить, где были учителя, почему никто не вмешался.
Я во всем винила Снежану, но на самом деле понимала, что я и только я была виновата в случившемся. Моя дочь обратилась ко мне за помощью, а я отмахнулась, не придав большого значения этой ситуации. А ведь я могла предотвратить этот инцидент – могла найти эту девочку, поговорить с ней, показать, что мою дочь есть кому защитить. Но я этого не сделала и всю вину переложила на Снежану – девочку-подростка, у которой просто разгулялись гормоны.
Так поступают лишь слабые люди, лишь слабые люди не признают своей вины, а перекладывают ее на других. Я съедала себя изнутри…
Общение с Пашей продолжалось. Как-то во время встречи Паша нагнулся ко мне и хотел поцеловать. Я отстранилась и удивленно отрицательно покачала головой. Он не стал настаивать, я же не знала, как себя вести и не проронила ни слова. Домой я ехала на своей машине и меня трясло.
Когда Паша позвонил, и я ему хотела высказать все, что думала, то услышала, что я, как дорогое вино, которое нельзя пить, а лишь пригубив, наслаждаться.
Я попросила больше так не делать, Паша ничего не ответил, но попыток больше не было. Время шло, мы стали общаться более тесно, мы стали делиться личным. Паша рассказал, что его жена беременна и совсем его забросила, не уделяет ему внимания, и поэтому он ищет общения с другими. Он рассказывал мне, что у него было очень много женщин одновременно, не считая жены. Он рассказывал то, что мне было даже неловко слышать – такое можно рассказать лишь очень близкому другу. Как-то Паша сказал мне, что по сравнению со мной все женщины – такие дуры…
Поначалу я не верила всему, что говорил Паша, особенно если это касалось меня. Не доверять мужчинам меня научил мой брат. Но со временем я находила подтверждения словам Павла.
Часто он жаловался на свою жену, которая, по его мнению, была не права, не отпуская его в Карпаты с секретаршей и детьми. У Паши был сын, и у его секретарши Лены тоже был сын, мальчики ходили в один класс и дружили. И мне приходилось объяснять Паше, что это ненормально – хотеть поехать