но я поверила. В Донецке мы заночевали в отеле возле вокзала. Там было намного скромнее, чем в замке, но я очень устала, и мне было не до обстановки. Мы легли спать. Вопреки своему обещанию, Паша стал приставать, и я напомнила, что он обещал этого не делать, Паша начал уговаривать меня и убеждать в том, что я потом буду жалеть.
– Ты же хочешь меня! – шептал он.
И я не отрицала – да, я хотела Пашу. Но я не могла переступить черту и яростно отказывалась.
– Ты же потом будешь жалеть…
– Нет!!!
Тогда Паша навалился на меня. Я сопротивлялась, но после прошлой ночи мои силы иссякли. Я не могла поверить в происходящее, я думала, что достаточно сказать мужчине «нет», но с Пашей это не работало. Сопротивляться не было сил, Паша стянул с меня белье, почти порвав его, навалился на меня и проник в меня. Это было как кошмарный сон, мне хотелось проснуться. Я смотрела, как мужчина на мне двигался ритмично, и мне хотелось умереть. Я уже не сопротивлялась и в какой-то момент даже попыталась получить удовольствие. Я же хотела этого мужчину, он же меня возбуждал. Но нет, все развеялось, как туман, и я просто ждала, когда все закончится. Я не плакала, мне просто было невыносимо плохо. Я ушла в душ, хотелось все с себя смыть. Смыть все то, что только что случилось. Но душ не помог – к сожалению, невозможно было смыть память о случившемся.
Я не знала, что делать, как себя вести, и винила себя: почему я поехала, ведь брат меня предупреждал. Потом я винила Пашу: зачем он так поступил, он же обещал мне! И я четко и не один раз давала понять, что не могу с ним заняться сексом, я не хочу изменять мужу. В конце концов, я же так сопротивлялась, я же говорила «нет!!!» Но потом опять винила себя, потом Пашу, и так до бесконечности.
Утром Павел принес в номер хурму. Откусив немного, он нагнулся ко мне и стал кормить, как птенчика. И я покорно принимала сладкую мякоть. Я была побеждена, но мне это нравилось… Нравилось?! Но почему?! Я не могла понять себя, что происходит? Почему я позволяю этому мужчине это делать? Он же взял меня силой ночью!
Я терзалась, но не могла себе признаться, что во мне уже зародились чувства к этому человеку. Вернувшись домой, я собрала вещи и уехала в Харьков к брату, зализывать раны. Но и там мне не стало легче. Поделиться с братом я не могла – во-первых, он меня предупреждал, а во-вторых, он как-то мне сказал, что «женщину нельзя изнасиловать» и привел пример: «Вот как может нитка попасть в иголку, если иголка вертится?» Теперь я могла ему возразить: «если иголку зажать, тогда нитка сможет войти в нее…»
Но мне совсем не хотелось делиться своим опытом, он был слишком горьким. Мои мысли кружили надо мной, как стервятники. Они клевали меня, отрывая куски мяса, и я истекала кровью. Я обвиняла себя в том, что могла сильнее сопротивляться, я могла кричать… Нет, кричать я никогда не могла… Но я могла кусаться! Нужно было вырваться и закрыться в ванной! Нет, нужно было схитрить, попроситься в ванную комнату и закрыться там до утра. И вообще, нужно было еще после первой ночи уехать. Нет,