торопливо и загадочно пишет свои закорючки в направлении. Читаю предписание на улице и чуть не падаю то ли от того, что ухает мое сердце, то ли от того, что уровень железа еще слишком низкий… Операция в Будапеште.
– Волшебно! Шедеврально! – муж бушует вместе с бурей за окном. – Лечили не от того. А ты куда смотрела? Ты же тоже врач!
Чувство вины – мой верный спутник – ворочается холодной змеей в груди, под титановыми ребрами. Милашка перевозбужден от криков. Начинается привычная котовасия. Я в тысячный раз слушаю, что наш сын больной выродок, а я не умею обращаться с детьми.
– Я, вообще, не уверен, что Мартон от меня! – Роднуля выходит на новый уровень агрессии и обвинений.
Брошенная фраза страшнее гранаты. Она рвет мне сердце. Протез, сынишка, дождевик – все, что мне нужно. Я бегу к Мотыльку сквозь стену дождя, прижимая правой рукой плачущего ребенка. Но у сменщика в гостях – любовник.
– Прости… но… – виновато улыбается врач.
– Ладно. Ничего.
На самом деле, мы с Мотыльком не очень дружны. Борюсь с ветром по дороге на завод. Там Стрекоза. Она может дать ключи от своей служебной квартиры.
– Мадам! – слышу крик сквозь сумасшедшую стихию.
– Нет, нет! – отбрыкиваюсь от рук незнакомца в плаще.
– Бабочка? Ты? – это снова Дорогуша.
– Да мы тут…
Не знаю, какое придумать оправдание безумному поступку. Хирург забирает Милашку под свой плащ, ведет меня под локоть. У себя дома он суетится, выдает нам сухую одежду, набирает ванну для Мартона, мне ставит таз горячей воды с горчицей.
– Пока так, – объясняет хозяин дома- мастерской. – Потом тоже примешь ванну.
– Я искупаю Милашку! – мне неудобно загружать Дорогушу своими проблемами.
– Сиди! Занимайся собой! – его взгляд снова осуждающий. – Мартон, мы же с тобой справимся? А? Мы же мужики!
– Справимся! – сын доверчиво идет на руки к моему коллеге. – Мы мужики!
Слышу, как они веселятся, плещут воду. Смотрю на свои синие ноги в тазике. Размышляю, ищет ли нас Роднуля.
– Так, герой, сейчас будет чай!
Врач усаживает моего сына в махровом полотенце. Ставит нам по чашке, источающей чайный и малиновый ароматы. Сам занимается ванной для меня. Быстро опрокидываю напиток в себя. Прячусь от возможных расспросов в ванной. А когда выхожу, понимаю, что Милашка разболтал все сам.
– Иди, выпей еще чаю, – бросает хозяин дома мне через плечо. – Я сейчас приду.
Закрывает передо мной дверь в спальню. Но я все равно слышу, как мужчина говорит тихо моему мальчику:
– Ты не выродок. Ты герой. Слышишь?
Стыд, обида, жалость к себе и сыну выливаются горячими слезами. Пытаюсь удержать предательские реки, но они так долго копились внутри, что похожи горные потоки. Дорогуша молча обнимает меня, тихо сев рядом.
– Почему ты так долго терпела? – спрашивает он, когда мои рыдания становятся слабее.
– Я сама виновата.
– Не виновата ни капли.
Сидим в состоянии затяжной паузы. Мне даже кажется,