школьном дворе вальяжно разлеглись коровы. Яна вляпалась в свежую лепёшку, долго чертыхалась и тёрла ботинки о траву. Потом нашла красивый «сверкач» и немного утешилась. Желтоватый, с разноцветными прожилками камень лежал на её ладошке, словно медаль на подушечке. Пусть кремний не бог весть какая драгоценность, но и он умеет вспыхивать, как спички. Конечно, не один – нужна пара. Это вроде как у нас с Янкой: когда мы вдвоём – искры летят! Скоро стемнеет, и тогда я вынесу из дома свой «сверкач». Мы жахнем ими друг о друга и насладимся маленьким фейерверком…
Пролетел самолет, волоча на хвосте свой гул. Прошлым летом мы с Янкой устраивали такие игры: «Ложись – бомбят!». И с хохотом падали носом в подорожники. Теперь это уже не солидно, во всяком случае, мне.
Далеко-далеко за коттеджами виднелся в дымке Терский хребет. Когда я была такой же, как Яна, то очень боялась увидеть облако в форме гриба – подслушала что-то из разговора родителей. Но всё это глупости. Атомного взрыва не будет. И войны больше не будет. Никто не посмеет сбросить на нас бомбу.
В тени возле забора расцвели фиалки. Они пахли весной и пирожными с заварным кремом. Немного жаль было рвать их. Но мы подарим их мамам. Ведь нельзя грустить, если дочь принесла тебе фиалки, правда?..
Пазл 4. Спартакиада
Май 1989 г.
«Завтра у нас будет спортикиада», – записала я в своей зелёной тетрадке. И задумалась. Что-то смутно тревожило меня в этом слове. Где-то вкралась ошибка. Начало, разумеется, правильное – от слова «спорт». Но дальше… Спорте? Спорто? Я шевелила губами и не могла выбрать. Надо бы спросить у родителей или самой посмотреть в словаре, но жаль терять время, когда столько других слов просто капает с ручки на бумагу!
«Они опять будут смеяца…» Зачеркнула, исправила. «Они опять будут смеяться. Потому что я не могу, как они. Не люблю физ-ру. Ненавижу спорт и не хочу эту дурацкую спортики… все эти прыжки и пробежки. Разве я виновата, что у меня не получается?! Снежана сказала про меня Зине Петровне: «Слабенькая». Это потому, что я часто болею. И не только потому. Конечно, я не такая здоровая дылда, как Алка или Якушин. Но зачем они смеются надо мной?»
День выдался холодный для мая. Для грозненского мая – вдвойне. Небо было такого оттенка, словно художник, разозлившись на неудачу, размазал по холсту все свои краски. Я шла через школьный двор по абрикосовой аллее. Абрикосы и курага уже отцвели. Порывами дул ветер, развлекался, словно один из тех гадких мальчишек, что плюются в лицо. Я любила и двор, и эту аллею, но сейчас мне было грустно.
Я и вправду слабее всех в классе. Может, ещё Холопов такой же бедолага. Вот и ставят нас в конце линейки. Но у Холопова есть друг – Антон Якушин, здоровенный, задиристый, рыжий и весь в веснушках. Он за Лёху любому так врежет! А за меня вступиться некому.
Двухэтажная школа строилась ещё до войны. «До войны» – это значит примерно между вторым и третьим ледниковыми периодами. Сказать по правде, это довольно убогая постройка, в чёрно-белых и коричневых тонах. Крыльцо в дождь и снег страшно скользкое. Столовая, гардероб, рекреационный зал – всё ужато до минимума,