собаки что-нибудь почуять, а они не почуяли.
Как бывший полицейский, Рузвельт знал, что при желании можно весьма ловко замести следы любого преступления. Для этого всего лишь нужны определённые знания и навыки. Главный вопрос был в том, имелись ли подобные знания и навыки у всех без исключения жертв «травмы прозрения» и если да, то откуда они вдруг взялись, коль биографии этих граждан чисты?
Настойчивость и убеждённость Тедди Рузвельта помогли склонить мнение некоторых учёных в пользу того, что пострадавшие скорее всего действительно что-то видят. Осталось разобраться, что именно.
К этому времени с пострадавшими от «травмы прозрения», как её назвали позже, провели все мыслимые физиологические, психологические и офтальмологические тесты и эксперименты. В личном плане пострадавшие остались точно такими же, какими были до травмы, за исключением того, что стали видеть ночных монстров, якобы пожиравших людей.
«Если нет оснований предполагать повсеместный и всеобщий сговор и злой умысел, – писал Рузвельт, – значит мы должны склониться к тому, что эти несчастные говорят правду и существует некий опасный феномен, в котором надлежит разобраться».
Пока врачи и учёные, согласившиеся войти в предложенную Рузвельтом ассоциацию, проводили свои исследования, Тедди посвятил в тайну кое-кого из своих бывших сослуживцев в полиции и в армии и привлёк к делу кое-кого из «травмированных». Так со временем обозначилась некая организация, ставшая предтечей отдела «Лямбда».
Рузвельту принадлежит и ещё одна немаловажная заслуга. Когда он стал президентом, он постепенно перенёс дискурс о феномене в политические круги. По его секретной директиве консульства в других странах начали искать и собирать информацию о том, как там обстоят дела в плане данного феномена. И со временем выяснилась пугающая правда: не только феномен ночных монстров присутствует на земле повсеместно, есть ещё ряд столь же необъяснимых и пугающих феноменов. Какие-то правительства находятся в курсе происходящего и пытаются что-то делать, какие-то предпочитают ничего не замечать, а какие-то вообще ни о чём не подозревают. Именно после Рузвельта и отчасти по его инициативе правительства многих стран зашевелились и впервые начали что-то предпринимать.
В середине двадцатого века крупнейшие мировые державы договорились сотрудничать в данном вопросе. Лишь немногие лица в правительствах оказались посвящены в тайну; для всех остальных она продолжала оставаться строжайшим табу и это правило сохраняется по сей день. Правду о феномене имаго не рискнули предъявить и широкой научной общественности. В неё посвящали и посвящают лишь после тщательной и кропотливой проверки и лишь тех, кто способен всю жизнь держать язык за зубами. Считается, что учёные, над чем бы они ни работали, умеют абстрагироваться и не давать волю эмоциям. На самом деле это не так и учёные прежде всего тоже люди со своими недостатками и слабостями. Если посвящать в тайну всех подряд, она уже не будет