головами… Медленновылезла большая рыба на тонких не то паучьих, не то рачьих ногах… Выкатилась на сушу их чабанская повозка, запряженная взмыленными, мокрыми волками. Шерсть зверей была зеленоватой и очень похожей на водоросли… А отец все продолжал стрелять. Ствол ружья раскалился докрасна, потом этот жар перешел на руки Бейшена. Они стали красными и прозрачными. Вдруг он повернулся к Нурбеку и по-волчьи оскалился, обнажив сверкающие и искрящиеся зубы… Раздался глухой рык, сквозь который можно было разобрать только одно слово:
– Живи!..
Несколько мгновений, и отец взорвался, разлетевшись множеством мелких окровавленных кусков, которые начали шевелиться, превращаясь в мерзких полупрозрачных червей и подбираясь все ближе и ближе…
Нурбек закричал и проснулся… Через открытый дымоход юрты внутрь пробивались лучи утреннего солнца. Он встал, чувствуя себя абсолютно разбитым, с тяжелой головой. Мать с братьями еще спала. Отвязав входной клапан, молодой человек выглянул наружу. По округе были разбросаны остатки вчерашнего волчьего пиршества. Прямо перед входом валялись зарезанные и наполовину съеденные лошади. От одной из них по пыльной земле тянулись выпотрошенные кишки, у другой не было задних ног. Над трупами уже вовсю гудели зеленые мухи. Чуть поодаль суетливо подпрыгивал кривоклювый стервятник – ему не терпелось тоже поживиться. Нурбек с трудом подавил рвотный позыв, медленно вышел, еще раз осмотрелся. В приступе отчаяния, он упал на колени и замолотил руками по пыльной земле, до боли стиснув зубы. Каждый удар отдавался в голове огромным и тяжелым молотом. Немного успокоившись, поднялся и, пошатываясь, как пьяный, пошел к реке. Там он увидел чудом уцелевшие жалкие остатки своего хозяйства. Скотина спокойно щипала траву, как будто ночью ничего не произошло. Нурбек наклонился к воде и, зачерпнув пригоршню, умылся. Когда успокоились круги, он посмотрел на свое отражение. Из речного зеркала на него глядел незнакомый человек… Ввалившиеся щеки и глаза, почерневшее лицо, потрескавшиеся губы. Он вздохнул, поднялся и выломал из растущей прямо из воды низенькой ивы длинный прут. Попытался свистнуть, но губы не слушались. Тогда Нурбек просто хлестнул прутом ближайшего барана и погнал все то, что осталось, поближе к юрте. Уже на подходе он услышал истерический визгливый женский плач. Предчувствуя недоброе, бегом устремился вглубь шатра… Возле близнецов ничком лежала Нураим. Нурбек присмотрелся, и у него внутри все оборвалось – братья были мертвы. Сначала могло показаться, что они спят, но у одного из мальчиков на лице застыла страшная гримаса – так, что обнажились почерневшие десны, а у второго голова была неестественно запрокинута и на закрытом глазу сидела большая зеленая муха. С тихим стоном Нурбек опустился на землю рядом с матерью и уставился перед собой в пустоту. Ему хотелось тоже умереть. Улететь вслед за отцом и братьями… Он просидел, как ему показалось, целую вечность. Вдруг ему вспомнился сон про отца и про то, что тот сказал. Собрав все силы,