они должны были проработать год, если повезет, два. Потом они начнут сыпаться и приходить в негодность: быстро разрядится батарея, запылится экран, сломается динамик, начнутся постоянные глюки. Но и стоимость таких телефонов в два раза меньше новых оригинальных. Такова дань моде и конформизму.
Я утешал себя этой мыслью. Покупатель предупрежден, что телефон восстановленный, чтобы это ни значило, продавец может спать спокойно. Но на самом деле, мы понимали, что продаем изначально проблемный товар. Конечно, такие эксцессы, как с этим мужчиной, случались, но редко. Действительно скандальные персонажи попадались не часто. Но сегодня он был особенно не кстати.
Они каждый раз напоминали мне, что я занимаюсь дрянным дельцем. И хотя я ни делал ничего предосудительного, вместе со мной это делали тысячи подобных магазинов по всей стане, я чувствовал персональное чувство вины. За то, что не могу заниматься чем-то действительно полезным. Но такова жизнь. У меня отняли честную журналистику. Преподавание было единственной отдушиной. Но преподаванием много не заработаешь. Вообще все честное здесь утратило ценность. Чего-то добиться в жизни можно только нечестным путем. Это год за годом укоренялось в менталитете моих соотечественников и давало свои плоды. И от этого мне становилось особенно тошно.
– Так вы директор этой конторы? – вскочил с дивана мужчина, когда Иван подозвал его к стойке.
– Да, вы говорили со мной, – сказал в сторону стараясь не смотреть на него.
– Давайте телефон, – продолжил общение Иван. – Мы вернем вам всю сумму покупки.
– Говенные у вас телефоны, мужики! – продолжал он, протягивая Ивану телефон.
– А упаковка с вами? – спросил он.
– Упаковка?! Я еще и мотаться должен в ваш магаз постоянно. Продаете фуфло, которое ломается через неделю. Сами то, наверное, ходите с нормальными мобилами. А мне всякое дерьмо подсовываете. Да еще за такие деньги. Надо будет наслать на вас проверки, чтобы неповадно было.
Иван молча взял телефон.
– Возьмем так, без упаковки, – сказал я ему сквозь громкую речь мужчины.
Иван отчитал шестнадцать тысяч на стол кассы, пока покупатель продолжал осыпать нас неприятными эпитетами. Он сохранял спокойствие и достойно выполнял свою функцию продавца. Но я начинал закипать.
Когда мужчина взял деньги и не ушел, а продолжал свою гневную речь, я не выдержал.
– Пошел вон! – громко сказал я, так что Иван и мужик уставились на меня в неожиданном ступоре. – Иначе я охране звякну! Они мигом тебя выведут!
Мужик, что-то еще крича в наш адрес, убрал деньги и вышел из магазина.
Мне стало ужасно стыдно за себя. Я понимал, что сейчас сравнялся с неприятным толстяком. Но делать был нечего. Какое-то странное опустошение овладело мной, как тогда на лавочке, пару часов назад. Сложно было двинуться с места. Сложно было говорить и что-то предпринимать.
– Все правильно